Выдвигаются идеи по стандартизации различных форматов удостоверений, которыми мы пользуемся, но в конце концов все они проваливаются, потому что удостоверения служат разным целям, а некоторые из них наделены силами, которые считаются совершенно противозаконными или просто аморальными в других юрисдикциях. Я делаю заметки на планшете и подумываю запустить «Сапера», но все-таки отказываюсь от этой мысли – а то еще засекут – и наконец полностью посвящаю себя отчаянной борьбе со сном, чтобы не захрапеть и не опозориться.
Я оглядываюсь и вижу, что за столом дела обстоят примерно так же. Все, кто не выступает и не записывает что-то, активно бьют баклуши, пялятся в окно, разглядывают других делегатов или тихо рисуют цветочки в подарочных блокнотах. Ах, умильные радости высокоуровневых переговоров. Я смотрю на Рамону и выясняю, что она из братства рисовальщиков: вычерчивает что-то черное и страшное в блокноте – геометрические линии, дуги, повторяющиеся узоры, которые самоподобно переходят друг в друга. Потом она косится на меня и демонстративно переворачивает страницу.
Я встряхиваюсь, нужно сосредоточиться. Мы уже добрались до четвертого пункта повестки дня и зарылись в детали управления программными ресурсами и предложения принять совместную систему лицензирования и ревизии, которую разрабатывает сторонняя компания – «TLA»… и тут я чуть не вскакиваю. Софи из Берлина убаюкивающим голосом рассказывает нам, какую процедуру придумали в Фауст-Фронте: до боли политкорректное сочетание открытых рыночных тендеров и закрытых аукционов, призванных оценить конкурентные предложения и выбрать лучшую из лучших систем для всеобщей имплементации.
– Простите, – говорю я, когда она делает короткую паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, – это все отлично, но что вы скажете по поводу победившего предложения? Как я понимаю, этот процесс в целом уже одобрили, – поспешно добавляю я, прежде чем она скажет, что это все, конечно, очень важно, но это уже детали.
– Кхм, но, Роберт, это все необходимо для правильного понимания инфраструктуры, ориентированной на процесс. – Она смотрит на меня поверх очков и поглаживает грозную стопку бумаг. – У меня здесь полная документация по предварительному анализу системы!
Ударение она ставит только на последнее слово, так что получается какая-то семантическая икота. Прямо как у плохо написанного синтезатора речи.
– Да, но что она делает? – вклинивается Рамона, наклоняясь вперед.
Это ее первые слова с того момента, как я ее представил, и вдруг она снова оказывается в центре внимания.
– Простите, если все присутствующие это уже понимают, но… – говорит она и замолкает.
Софи замирает на несколько секунд, как робот, которому загружают новые инструкции.
– Если позволите, я все объясню. Разработчики подготовили презентацию, которую мы планировали показать после перерыва.
Ой-ой, думаю я, когда у меня в голове проносятся ужасы и муки обычной послеобеденной
