шумели вокруг. Вскоре мы достигли гребня холма, и начался спуск. Впереди снова забелела дорога – мы срезали её зигзаг. У большого валуна Симон остановился и вытащил из щели рюкзак.
– Обувайся, – бросил мне горные ботинки. – Куртку надень прямо на пижаму, а то наверху будет холодно. Захватил тебе джинсы и рубашку, но переоденешься потом, сейчас нет времени.
Сам так и остался в подряснике и бесформенных гамашах, лишь накинул рюкзак и, достав из щели два ледоруба, подал один мне.
– Пошли!
Ботинки оказались впору, что меня слегка озадачило: неужели таинственный спутник справлялся о моих размерах? Но вскоре стало не до вопросов, начался почти бег по залитой лунным молоком дороге. Далеко внизу показалось селение с чёрными пальцами башен, потом пропало за отрогом, и мы пошли вверх по грунтовой дороге. Я догадался, что переваливаем через отрог главного Кавказского хребта, тот льдисто мерцал слева.
Наконец дорога вышла на сереющий в лунном свете горный луг. Две собаки с лаем кинулись от темневшей невдалеке кошары, и меня пробрала холодная дрожь: недавно такая скалила клыки у моего горла. Но, подбежав ближе, собаки вдруг умолкли, нерешительно завиляли хвостами и подались обратно – странное поведение для злобных пастушьих овчарок.
Я глянул на Симона – что так озадачило собак? – однако тот не обратил на них внимания, только ускорил шаг по неровной дороге. Ледяной ветер задувал с белеющих ледников, но я всё равно взмок, такой темп задал спутник. Может, у них в монастыре устраивали состязания по спортивной ходьбе?
Наконец я прохрипел:
– Давай отдохнём… Не могу больше.
Симон с сожалением оглянулся и сел на придорожный камень. Я последовал примеру, но быстро перебрался на кочку: холодные камни годились разве что для монашеского зада.
– Надо спешить, – равнодушно сказал Симон. – Они могут послать вертолёт.
– Кто это «они»? – разозлился я. – Террористы? Заговорщики? Бандиты? – Хотя на последних не похоже. Вряд ли бандиты станут интересоваться вариантами будущего.
– Они просто заблудшие люди, – так же равнодушно ответил Симон. – Аки овцы без пастыря. А если пастыря нет, то овец начинает пасти кто-то другой.
– Вы бы и пасли. – Я почувствовал себя немного лучше, дыхание восстанавливалось.
– Мой духовный отец так и говорил, – с грустью сказал Симон. – Но у меня не достало терпения, ушёл странствовать.
– И долго путешествовали? – вяло спросил я. Подумаешь, со странствующим монахом встретился.
– Порядочно, – вздохнул собеседник. – Куда дольше, чем собирался.
Дальше я расспросить не успел, Симон решительно встал.
– Пошли!
Теперь дорога спускалась, петляя по скату холма, а впереди вырисовались смутные обрывы другого хребта. Сзади встал тёмный бугор, заслонив луну. Я начал спотыкаться, но вскоре заметил, что под ногами спутника словно скользит
