style="font-size:15px;"> – И тебя, друг, и Сыча старого, всем нам горькую чашу испить предстоит…
– А его за что?
– Не ведаю… Старик-то молчит больше, слова не вытянешь. Вот тебя увидел, так вдруг раздухарился! Но я думаю – за колдовство, уж больно глаз у него недобрый…
Дверь в камеру распахнулась, вошли двое стражников с факелами. Один снял с меня все веревки, но взамен туго перевязал запястья тонким ремнем, как и у остальных узников. Другой поставил на пол миску с водой и целый каравай хлеба. Уходя, он обернулся:
– Завтра утром вас всех сожгут, а твои чары, колдун, больше не помогут. Глава Совета вновь слышит! Благодаря молитвам братьев и заступничеству Господа к нему вернулся слух.
Когда стражники ушли, царевич ловко разделил хлеб на три куска. Старик забрал свой в угол и ел там, ворча что-то неразборчивое, по-звериному поблескивая глазами. Мы с Иваном сели рядом, сначала молчали, потом незаметно разговорились.
– Тебя как величать-то?
– Сергей.
– А по батюшке?
– Александрович. Давай просто Сергей, без особых церемоний. Я старше тебя лет на пять, от силы шесть, так что вполне можем общаться на равных.
– Как скажешь, колдун. Ты уж не серчай, что я тебя так называю. Сам видишь, все так говорят…
– Чушь это. Глупости, бред и еще раз чушь! У меня жена пропала. Пришлось идти ее искать… – Неожиданно для самого себя я разоткровенничался. Царевич Иван слушал не перебивая, разве что охая или ахая в самых интересных местах. Я рассказал ему о поэзии, о работе, о том, как мы познакомились с Наташей, как полюбили друг друга, как долго решались связать свои судьбы и как она призналась мне в своем страшном даре. Моя жена – ведьма, это целая отдельная повесть, полная истинно шекспировской глубины и чеховского трагизма. Потом ее превращение в волчицу, дурацкая шерсть, сгоревшая на плите, Наташино исчезновение, а взамен по-домашнему будничное появление Анцифера и Фармазона. Мой внимательный слушатель хохотал как сумасшедший, слушая пересказ жарких диспутов ангела и черта. Встреча с церемониальным шествием монахов, тюрьма при монастыре, пропажа голоса, как теперь выяснилось, аж у самого главы Совета. Что же еще? Ах, ну, конечно, моя замечательная речь с необратимыми последствиями, безобразная драка и абсолютная невозможность доказать хоть кому-нибудь, что я не колдун!
– Ты – волхв, – вынес резюме мой новый товарищ. – Монах тот старый все ж таки не без твоей помощи онемел. Видать, ты слово какое тайное знаешь, а пользоваться им не обучен. Вот оно и без твоей воли всякие чудеса вершит. Точно тебе говорю, волхв ты и есть! Не колдун, не сомневайся…
– Не совсем улавливаю разницу, – кисло вздохнул я.
– Э, брат… Колдун, он завсегда темных, нечистых духов вызывает. Даже если доброе дело вершит, все одно от него серой пахнуть будет. А волхв в единстве с миром живет, язык зверей и трав
