и каменоломня – не самое страшное из возможных наказаний".
"Есть страшнее? Например, смерть"?
"Нет, только не для тебя! Смерть для тебя – это не наказание, это избавление от страданий. Ты, как никто другой, знаешь, что смерть – это только переход из одного состояния бытия в другое".
"Тогда – что? И – кто ты? Ты – еще один кусочек души Ташши?"
"Нет. Ташши в твоей душе больше нет. Называй меня, как хочешь…. Совесть, внутренний голос, интуиция. Я – это ты, а ты – это я. Если хочешь, можешь называть меня голосом твоей души! Мы с тобой – единое неразделимое целое".
"М-да…. Значит, я теперь опять что-то типа шизофреника? Я один, но в то же время меня как бы двое. Хотелось бы удивиться, а не получается. Хотя…. Если хорошо подумать, двое – это не так уж и плохо. Намного хуже было бы, если "нас" было бы больше.
Например, трое. Или четверо…."
Сашка попытался улыбнуться…. Не смог.
"Значит, я, то есть мой внутренний голос, думает, что каменоломня – это справедливое воздаяние за те убийства, которые я совершил?
Ну, что же…. Будем условно считать, что мне зачем-то понадобился опыт заключенного. И все это – что-то вроде очередного испытания.
Вроде как игра.
На выживание…."
Сашка не заметил, как уснул.
Проснулся он от того, что ему захотелось в туалет.
И хотя пищи в его желудке за последние дни побывало очень мало, тонкий и толстый кишечник работал исправно, гнал "к выходу" всё, что скопилось в его организме ранее.
Сашка встал, подобрал куртку, прихватив "воду", двинулся в сторону темного провала "очка"…
….Ворочаясь на металлическом полу, он неожиданно обратил внимание, что внизу двери имеются ряд тонких вертикально расположенных щелей, устроенных, очевидно, для вентиляции.
Сашка без раздумий "перекочевал" поближе к двери.
Из щелей явственно тянуло прохладным воздухом коридора…. Дышать землянину стало чуточку полегче.
…Потянулись бесконечные часы, медленно и неохотно слипавшиеся в такие же бесконечные сутки.
Заречнева мучили жара, голод и жажда.
За время пребывания в штрафном изоляторе пищу ему не давали ни разу.
С грызущей болью в желудке Александр постепенно свыкся, чтобы не усугублять страдания он разными мысленными уловками стремился отвлечь свое внимание от еды.
Как правило, это удавалось.
Хуже было с жарой и жаждой.
Воду заключенному давали всего дважды в сутки, причем всякий раз – почему-то в новой пластиковой таре.
Иногда это была обычная пресная вода, но время от времени те, кто поместил его в карцер, зачем-то добавляли в воду соль, или что-то еще, что придавало ей вкус морской воды.
А, может, это и была обычная морская вода.
Сашке приходилось очень тяжело. Однако он помнил, что человек без пищи
