теперь это и есть моя работа, – сказала миссис Бендик. – Нельзя ничего вернуть. Когда бросаешь занятия, ум ржавеет. Если без конца мыть полы, готовить на всю семью, копать картошку, кормить скотину, то твое лезвие тупится. Не надо думать, что я не завидую той легкой жизни, которую ведете все вы, – я завидую. Я приехала сюда из сентиментальных побуждений, и лучше б я этого не делала. Я старше вас на два года, а выгляжу старше на двадцать. Никто из вас не разделяет моих интересов, а мне ваши занятия кажутся пустой игрой. Вы все ничего не знаете о настоящей жизни. Живете как во сне. – Она помолчала, а потом добавила другим, смягчившимся голосом: – Но этот сон по-своему прекрасен. Так странно думать, что и я когда-то занималась наукой. Не знаю, может, вы и правы. Наука и литература переживут цивилизацию, которая их поро дила.
Гарриет процитировала:
Слово бессмертное
Жить будет вечно.
Канут в безмолвие
Взгляд и улыбка,
Но не умолкнут
Лютня и скрипка[60].
Она задумчиво смотрела в окно на залитый солнцем двор.
– Любопытно, я думала в точности о том же самом, хотя и по другому поводу. Послушайте, я вами страшно восхищаюсь, но, по-моему, вы неправы. Я уверена, что каждый должен делать свою работу, какой бы незначительной она ни была, а не пытаться заставить себя делать чужую, даже самую благородную.
Произнося это, она вспомнила свой разговор с мисс де Вайн – вот и еще один аспект проблемы.
– Все это очень хорошо, – ответила миссис Бендик, – но иногда выходишь замуж за чужую работу.
И правда, но Гарриет предлагали выйти замуж за работу настолько близкую ее собственной, что разница уже не имела значения. А заодно и за богатство, которое делало любую работу необязательной. И снова она почувствовала, что ей несправедливо дается то, к чему многие гораздо более достойные люди стремятся напрасно.
– Наверное, замужество и само по себе важная работа? – спросила она.
– Да. Мое замужество сложилось вполне удачно, но иногда я думаю, что, может быть, мой муж был бы счастливее с другой женой. Он никогда этого не говорит, но я чувствую… Он знает, что я скучаю по… некоторым вещам, и иногда ему это неприятно. Не представляю, почему я вам это все рассказываю, – никогда ни с кем об этом не говорила, а мы ведь почти и не знакомы.
– И я даже не проявила участия. Наоборот, была груба и невежлива.
– Пожалуй, – согласилась миссис Бендик. – Но у вас очень красивый голос.
– Ох ты господи.
– Наша ферма стоит на границе с Уэльсом, и везде звучит этот безобразный местный выговор. Знаете, по чему я больше всего скучаю? По культурной речи. По тому самому оксфордскому произношению, которое все вечно высмеивают. Забавно, правда?
– Мне кажется, шум в обеденном зале заставляет вспомнить клетку с павлинами.
Строки из стихотворения “Илиада” Гумберта Вульфа (1885–1940), британского поэта итальянского происхождения, который был чрезвычайно популярен в 1920-е годы.
