слуг великого лекаря. Потом отъезд, война…
Згурский поглядел на глиняную бутылочку, украшенную иероглифами:
– Да, тот самый… Невероятно! Но оставим это, – он откупорил лекарство. – Принесите мне воды. У нас слишком много дел, чтобы распутывать китайские головоломки.
Дзержинский прикрыл уставшие глаза. День выдался скверным. Партийная дискуссия, навязанная Львом Троцким, его настоятельное требование превратить три четверти работоспособного населения страны в бойцов и командиров трудовых армий – требовали осторожности и умения маневрировать, не противореча никому и поддерживая тех, кто нужен. Резкому и жесткому председателю ОГПУ такое искусство было чуждо, и необходимость учиться ему вызывала раздражение, граничащее с яростью.
Резоны, которыми оперировал Троцкий, были понятны всякому истинному революционеру. Для мировой революции необходимо максимальное напряжение сил. Для максимального напряжения сил нужна железная дисциплина, а самая лучшая, самая крепкая дисциплина – в армии. Опыт подобных формирований у Троцкого уже имелся: еще в гражданскую войну сведенные в монолитный войсковой организм, десятки тысяч бойцов трудового фронта вынуждены были под угрозой трибунала совершать настоящие чудеса там, где наемные рабочие без лишних слов разбежались бы, капитулировали перед врагом и суровой природой.
Однако, нутром Дзержинский чувствовал, что такие экстренные меры в мирное время будут опасны для государства и революции.
Ему, как никому другому, приходилось работать с поступавшей с мест информацией о крамольных разговорах среди пролетариата, недовольстве крестьян, надвигающемся голоде… Папки с донесениями громоздились у него на столе, подобно баррикадам на Красной Пресне. Теперь по его баррикадам вела огонь не кучка царских сатрапов, а вся мировая буржуазия, полная ненависти к стране Советов.
Дзержинский придвинул к себе очередную папку. Донесения агентуры Коминтерна: «По запросу касательно операции «Картель». Неизвестный, скрывшийся под безликим псевдонимом SR-77, докладывал из Праги: «Наблюдение, установленное за объектом, показало, что подполковник Шведов был встречен на пражском вокзале бывшим штаб-ротмистром, Евгением Александровичем Комаровским. Этот офицер известен своей антисоветской направленностью и активной работой в эмигрантской среде. Обладает значительными финансовыми средствами, благодаря наследству. Разработка представляется бесперспективной.
Через два дня из Парижа к Е. А. Комаровскому прибыл неизвестный, судя по выправке, старший офицер или генерал. На лацкане костюма носит фрачный значок в виде коронованной буквы «Д», зовут Владимир Игнатьевич. Утром следующего дня приезжему стало дурно. Ему была оказана помощь в ближайшей аптеке, после чего он и штаб-ротмистр направились в антикварную лавку на Златой улице, где работает бывший генерал-майор Спешнев – председатель Братства участников Луцкого прорыва, в прошлом – офицер штаба 8-ой армии».
«Похоже, рыбка клюнула, – улыбнулся Дзержинский, переворачивая лист. –
