хотел ее, хотел исступленно, жадно.
– Ого… Да тебе не занимать смелости, – наконец произнес он.
– Мне двадцать лет, альбионец, и я женщина, вполне уверенная в себе… И в своих желаниях.
– Не думаю, моя греза… Не думаю, что ты хоть что-то знаешь о собственных желаниях…
Это был настоящий вызов. Почему-то Фатима не торопилась рассказать этому красавцу, что не просто присоединилась к отцу. Что она сбежала от жениха, которого терпеть не могла, сбежала, дабы никогда ему не принадлежать, ибо отлично знала если не свои, то его желания.
Нежные объятия Шимаса, бережно ведущего ее в неторопливых волнах церемонного танца, кружили девушке голову. О да, с таким бы она готова была бежать на самый край света. С таким согласилась бы стать хозяйкой Саона… Ибо перед ней, она чувствовала, был настоящий рыцарь, готовый во имя своей дамы, не задумываясь, отдать жизнь. И которого было бы столь приятно за эту готовность вознаградить… более чем щедро.
Похоже, что мысли юноши были сейчас далеки и от танца, и от дворца наместника. Они были все сосредоточены на прекрасной партнерше – и увели его прочь от ярко освещенного зала в такие дали, о которых еще недавно и сам Шимас мечтать не мог.
Оба молчали, упиваясь своими ощущениями, стараясь скрыть свои мечты. Но все вокруг не могли не заметить, какой почти ощутимый жар вожделения исходит от этой восхитительно красивой пары. Осуждающе и завидуя, гости качали головами, провожая молодых людей напряженными взглядами.
На Фатиме было украшенное болотно-зелеными лентами темно-зеленое платье с кружевами цвета слоновой кости – оно оттеняло ее кожу и составляло резкий и восхитительный контраст с золотисто-каштановой копной замысловато уложенных волос, в которых посверкивали бриллиантовые заколки. Временами непокорный локон падал девушке на лоб, и тогда Шимас легким дуновением отгонял его. И каждый раз от интимности этого движения у многочисленных свидетелей вырывался по-настоящему завистливый вздох.
Самой же Фатиме казалось, что по ее жилам течет не кровь, а жидкий металл из плавильной печи. Стоило ей прикрыть глаза, дабы полнее ощущать его дыхание у своего уха, как объятия Шимаса стали еще крепче, будто он уловил, как сильно взволнована партнерша. И тут она поняла, что его дерзость и некая уверенная беспардонность сломили ее так же, как и многих дам в этом зале. Соблюдая самый минимум внешних приличий, он поступал как хотел – то есть шел напролом. Бесстыдно, нагло, прямо. Вот и сейчас Фатима ощущала, как сильно юноша ее желает, его тело горело и обжигало через все слои ткани – но не таков был Шимас, чтобы прийти в смущение или хотя бы деликатно отстраниться.
Впечатление от красоты его новой знакомой было так велико, что Шимасу пришлось усилием воли возвращать себя к реальности. Думай, брат, головой, а не другим местом! Еще какой-то час назад он дал себе слово держаться подальше от всех женщин мира, вести беседу лишь с почтенными мужами. И, быть может, удалиться вскоре после начала бала. И вдруг… Но тут разум умолк, а вот тело начало командовать. Желание услужливо
