наедине.
“Это действительно хорошая штука, я взяла ее у друга, который работал парикмахером”, – говорит Кристин.
Они с мамой придерживают зеркало, а я включаю бритву. Мы сидим за кухонным столом. Три пары глаз сосредоточены на руках, бережно, но решительно держащих машинку над моей головой. Хотя брить осталось не так уж и много, я чувствую прилив сил: у меня есть шанс побриться наголо самой, прежде чем меня “побреет” рак.
Через несколько минут все кончено. Во время бритья я старалась смотреть только на свои волосы, а не на лицо. Но теперь все кончено, и моя голова такая же гладкая, как шар для боулинга. Я выгляжу отвратительно. Я говорю себе, что солдат Джейн сделала то же самое, а ведь она была той еще штучкой, но лучше от этого я не выгляжу. Следующие несколько недель я стараюсь обходить стороной все зеркала в округе. Я ненавижу свою новую голову, в парике она или без.
Понедельник, 14 марта
С моего первого посещения С6 прошло семь недель. Сегодня я снова еду в больничном лифте наверх, чтобы записаться на второй курс. За девять недель я должна пройти через химию дважды – в первую и в седьмую неделю. В промежутке я должна ходить на уколы и капельницы в дневной стационар, что отнимает по нескольку часов в день. И эти первые девять недель – только начало. Потом мне назначат еще больше процедур.
Мое расписание столь запутанное, что я с трудом в нем ориентируюсь. Такое ощущение, что докторам нравится все усложнять. Когда у меня нет химии, большую часть времени я отдыхаю или же по пятницам прихожу в больницу на анализ крови. Короче говоря, моя жизнь пациента почти такая же напряженная, как если бы я была обычной студенткой дневного отделения, разрывающейся между лекциями, свиданиями и посменной работой. И все же, когда я не в больнице, я радуюсь повседневным вещам все больше: чистка зубов, поход в магазин, одевание, просмотр телевизора. В сравнении с прозябанием в С6, со всеми этими трубками, торчащими из моей руки, это все равно что грандиозная вечеринка.
Сегодня – день рождения Сне, ей исполняется двадцать пять лет. Четверть века. Я всегда знала, что люблю ее, но знать и чувствовать – разные вещи. Сейчас я ощущаю любовь к ней постоянно – сильнее всего, когда она гладит меня по спине, но также и когда она просто сидит рядом со мной за кухонным столом, погрузившись в свои учебники.
Доктор Л. заходит, чтобы посмотреть, как я справляюсь с побочными эффектами химиотерапии, и оценить цвет лица. Он что-то бормочет; кажется, будто ему неудобно и он хочет поскорее уйти.
“Есть ли у вас покалывания в пальцах рук или ног? – спрашивает он. – Нам нужно внимательно следить за побочными эффектами от винкристина, поскольку вы получаете его очень много”.
Я мотаю головой. Покалываний нет, но с первого дня химиотерапии я постоянно чувствую колющую боль. Как будто борьба с болезнью действительно началась и теперь бушует во всем теле. Интересно, почему мы не говорим “химиопациенты” вместо “раковые пациенты”? Разница между последствиями от химии и от рака
