крокодила на роликах и поводке. Мой отец таскал его с собой ночь напролет, одетый в тельняшку и с шелковым итальянским платком на шее. Ни усов, ни крокодила уж нет, но свободолюбия папа не утратил.
То же я могу сказать и про маму. Когда она познакомилась с отцом, у нее был собственный антикварный магазинчик, а вечерами она подрабатывала портнихой и шила костюмы и вечерние платья. К моменту, когда родились мы с сестрой, она сменила ажурные чулки и ковбойские сапоги на юбку-карандаш и высокие каблуки. Но она какая угодно, только не скучная. Не знаю, влияние ли это Амстердама или они просто сами по себе такие, но я давно уверена, что мои родители крутые. Даже подростком я могла делиться с ними всем без исключения – в нашем доме не было никаких запретов. Мы с отцом один раз долго смеялись, когда я впервые обнаружила лобковые волосы на туалетной бумаге, после того как пописала.
– Интересно, продаются ли в магазинах париков накладки из лобковых волос? – пошутил он.
– А может, их дарят тем, кто уже купил парик? – спросила я.
В семидесятые годы мой отец потратил свое наследство на покупку заброшенного дома XVII века на одном из амстердамских каналов. Вскоре выяснилось, что это было удачное приобретение. Папа с пятью друзьями переехал в дом и сделал ремонт; сейчас у каждого из них есть именная плитка в прихожей: Тон (мой папа), Реймонд, Хэнк, Марк, Геерт-Ян и еще один Тон. Лоэс, моя мама, получила свою плитку последней. Мои родители встретились и влюбились друг в друга всего в паре кварталов от нашего теперешнего дома – мама жила в подвальной квартирке, прежде чем отец вытащил ее оттуда.
Мне нравится слушать об их романе. Из-за множества лестниц и неожиданных углов многие гости сравнивают наш дом с домом, где пряталась Анна Франк, но, когда родители полюбили друг друга, здесь была всего лишь стройплощадка. Лестниц еще не построили, а дом был забит строительным мусором. Каждый вечер родители карабкались на третий этаж по строительным лесам и засыпали на мешках с цементом.
Сис, а спустя три года и я, родились там, где до сих пор находится родительская спальня. Мне нравится рассказывать, что я появилась на свет дома, но иностранцы иногда на меня странно смотрят: домашние роды – это такая типично голландская фишка. За нами с Сис вскорости последовали три кошки – Кееси, Тайгер и Саарти. Кееси довольно быстро переехала в “детский зоопарк”: родители не нашли в себе сил сказать маленьким дочкам правду, несмотря на то что Кееси была злее самого зла. Тайгер умер, когда ему было всего три года. Причина смерти – коллапс кошачьих легких. Пятнадцатилетняя Саар – долгожительница. Ее глаза уже не такие ясные, как раньше, и, к сожалению, у нее слабоумие, что объясняет ее плохо продуманные атаки на гостей и проходящих мимо ротвейлеров.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно
