андеграундная жизнь.
Однажды они приехали на электричке в Пушкин, потом долго искали какой-то ДК, брали билеты «по паролю» у подозрительного бородача. В конце концов, оказались в душном зале. Выступал Алик Асадулин со сборным бэндом. Пьер знал его по партии Орфея в зонг-опере «Поющих гитар» и приготовился слушать «качественный официоз». Неожиданно в полумраке повисли знакомые до боли ноты: «Соль, соль – ля-я-я…» А из другого конца сцены ответил орган нервным стаккато. Child in Time! Эту вещь знакомые рокеры если и пытались сыграть, то только в шутку и на репетиции. Петь «как Гиллан» никто не решался. Алик, смотревший до этого в пол, поднял голову и подошел к микрофону. Зал замер в ожидании. Неожиданно чисто и пронзительно прозвучало: «Sweet child, in time you’ll see the line…» Это не было «как Гиллан», это казалось лучше! Зал взорвался аплодисментами и свистом.
У Кэт везде были друзья. Попасть на квартирную выставку или концерт в рок-клубе не составляло труда. Все смотрели на нее влюбленными глазами и наперебой предлагали билеты, контрамарки, пароли для проникновения на квартирники. Пару раз Пьеру звонил влюбленный в Кэт фотограф и вызывал «разобраться к метро». Пьер сослался на нехватку времени и пригласил его к себе на работу. Вид хмурых «коллег» по овощному цеху фотографа не вдохновил и «разговора» не получилось.
Учеба на «факультете невест», где парни были нарасхват, приучила Пьера к завышенной оценке своих «мужских» качеств. Разумеется, он читал перепечатанные на машинке «Ветви персика» и «Кама сутру», пытался применять прочитанное на практике, но юношеский задор и нетерпение обычно брали свое. «Скорострелом» он, конечно, не был, но и виртуозом в постели он бы себя, положа руку на сердце, не назвал. Кэт довольно резко осадила его гусарскую попытку овладеть ею второпях, пока бабушка ушла в булочную.
– Не будь кроликом, – сердито сказала она.
Обычно Пьера настораживали попытки девушек все усложнять и «запрокидывать голову». За таким поведением явно слышались отголоски зловещей мелодии Мендельсона. А в те времена только два музыкальных произведения вызывали в кругу его друзей суеверный ужас: свадебный марш и «Прощание славянки».
Но в этот раз отказ только раззадорил Пьера. Период романтического ухаживания растянулся почти на две недели и ему это даже нравилось. Впервые им удалось остаться наедине после вечеринки у Жоры – его родители уехали «за длинным рублем» на Север и квартира была полностью в распоряжении Жориных друзей.
В этот раз он не был так настойчив и нетерпелив – по ее выражению лица понял, что «все будет». В любви она оказалась намного опытнее Пьера. Мягко, но, не терпя возражений, Кэт взяла «руководство процессом» в свои руки. Это было непривычно, но Пьеру было так хорошо, что он подчинился. Впервые в жизни «занятие любовью» продлилось не полчаса, а почти всю ночь до утра. Кэт ненавязчиво объяснила ему, что в постели надо думать, прежде всего, о партнере, а не о собственном удовольствии. И он старался, и силы не оставляли его,
