с перевязкой, я подтянул стропы рюкзака и зашагал на юг.
На следующем перекрестке резкий порыв ветра принес едкий запах горящего пластика и бензина. Закрыв воротом свитера лицо, чтобы хоть как-то защититься от ядовитого дыма, я побежал и только через два квартала сбавил темп. Я сделал глубокий вдох, и чистый морозный воздух наполнил грудь, обжигая легкие. Вперед.
Не останавливаться. Нужно скорее убраться с этих улиц.
Меня ждала неизвестность. Знакомый, как свои пять пальцев, центральный Манхэттен остался далеко позади. Да, конечно, с каждым шагом росла надежда, вот только когда не знаешь, что ждет за поворотом…
На перекрестках, прежде чем выйти на открытое место, я останавливался и тщательно осматривал дорогу. Главное было держаться подальше от темных фасадов и подъездов, потому что оттуда в любой момент мог выскочить Охотник, и ступать очень осторожно, чтобы вновь не угодить в запорошенную снегом дыру.
На востоке стреляли; за несколькими одиночными выстрелами последовали автоматные очереди. Я сразу же распознал вид оружия, хотя до Нью-Йорка не отличил бы на слух пистолетный выстрел от выстрела из автоматической винтовки. В Австралии я не держал в руках ни того, ни другого и уж тем более даже подумать не мог, что моя жизнь будет во многом зависеть от того, насколько хорошо я умею обращаться с огнестрельным оружием. Но желание остаться в живых научило меня разбираться в винтовках, ружьях и пистолетах. В памяти всплыла прошлая ночь: военные с грузовика стреляют по Охотникам, дрон заходит в атаку…
Стрельба смолкла, вернулось ощущение времени и пространства. Не останавливаться.
На Пятьдесят шестой улице я повернул на запад. Я не ходил по этой улице раньше – никаких сомнений, но она, как две капли воды, напоминала десятки других таких же: волна разрушений сделала манхэттенские улицы одинаково серыми и безжизненно-холодными, будто безумный художник огромной кистью разукрасил весь город страшным орнаментом. Я прошел мимо почтового грузовика; возле такого же мы познакомились с Калебом. Внутри было пусто, ни одного живого существа, только снег и пепел.
На следующем перекрестке я краем глаза заметил шевельнувшееся отражение в треснувшей витрине магазина. Я как раз повернулся спиной к противоположной стороне улицы, и вдруг по блестящей зеркальночерной поверхности скользнула тень.
Люди? Нормальные люди, которые пытаются разобраться в том, в чем разобраться нельзя? Как они отреагируют на меня? А если мои ответы на вопросы, которые они зададут, не придутся им по душе?
Теперь я мог рассмотреть их. Охотники. Заразились совсем недавно и еще не научились драться и убивать. В теплой зимней одежде, к тому же дорогой: в прежней, нормальной жизни эти люди привыкли следить за собой и выбирать лучшее. Но они стали Охотниками и даже в самых роскошных шмотках выглядели дикими, свирепыми животными. Я невольно улыбнулся. Вот они вышли на открытое место. Успею убежать…
