картину, на которой изображена была девица, застигнутая врасплох во время купания. Проделал в ней прореху ходившим ходуном мечом, и огромное полотно внезапно рухнуло на него, опрокинуло на пол и накрыло. Лишь один сапог остался торчать из-под золоченой рамы. Больше парнишка не шевелился.
– Счастливчик, – проворчал Коска.
Умереть под голой женщиной было его собственной всегдашней мечтой.
Плечо горело огнем. А левая рука еще сильнее. Жгло всю ладонь и пальцы, липкие от крови. Монца и кулак-то сжать не могла, не говоря уже о том, чтобы удержать меч. Выбора не оставалось. Стянув зубами перчатку, она подняла Кальвец правой рукой. Ощутила, как сдвинулись кривые кости, когда пальцы сомкнулись вокруг рукояти. Мизинец привычно остался торчать в сторону.
– О! Меняем руку? – Ганмарк подкинул меч и перехватил его на лету правой рукой с ловкостью циркового фокусника. – Меня всегда восхищала ваша решительность, но вот цели, к которым вы стремитесь… Сейчас это месть, не так ли?
– Месть, – рявкнула она.
– Месть. Допустим, вам удастся отомстить, но что хорошего это даст? Во имя чего тратится столько сил и денег, проливается столько крови? Кому и когда становилось в результате лучше? – С печалью во взоре он следил за тем, как она медленно принимает боевую стойку. – Не отомщенным мертвецам, уж точно. Они как гнили, так и гниют. И не тем, конечно же, кому мстят. Они становятся трупами. А тем, кто мстит… Что же происходит с ними? Спокойней спят, по-вашему, нагромоздив убийство на убийстве? Они лишь высаживают семена сотен грядущих возмездий. – Монца двинулась по кругу, пытаясь придумать способ все-таки добраться до него. – Куча мертвецов в вестпортском банке – следствие вашего праведного гнева, полагаю? Бойня у Кардотти – тоже справедливая и соразмерная плата?
– То, что до́лжно было сделать!
– А… то, что до́лжно было сделать. Любимое оправдание неузнанного зла, звучащее на протяжении веков, слышится теперь и из ваших одураченных уст.
Он шагнул к ней, и вновь сошлись со звоном клинки, раз и другой. Нанес колющий удар, она отбила, сделала ответный выпад. Каждое движение отзывалось в руке болью до плеча. Монца стиснула зубы, пытаясь сохранить грозное выражение лица, но невозможно было скрыть, как ей больно на самом деле и тяжело орудовать мечом. И с левой-то рукой шансов было маловато, а с правой их не осталось вовсе. И он это уже понял.
– Почему судьба решила вас спасти, нам никогда не узнать, но вам следовало горячо возблагодарить ее и кануть в неизвестность. И не стоит делать вид, будто вы с братом не заслужили того, что получили.
– Заткнись! Я точно не заслужила! – Вопреки собственным словам, ее кольнуло сомнение. – И брат мой тоже!
Ганмарк фыркнул:
– Кто-кто, а я всегда готов простить красивого мальчика, но… брат ваш был мстительным трусом. Очаровательным, жадным, бездушным и бесхребетным паразитом. Подлее человека и вообразить невозможно, чем это абсолютно никчемное и
