а третьему отрезал руку. Сейчас ему не хотелось убивать. Хотелось есть. Поэтому он удовлетворился, выдав каждому одинаковое количество черпаков, и ощущение беспокойства его покинуло.
– Вкусно, – набив рот, прочавкала Дэй. – Потрясающе. А еще дадут?
– Где вы научились готовить, мой друг? – спросил Коска.
– В Схроне. Провел три года на кухне. Человек, который меня учил, был главным поваром герцога Борлетты.
– За что он попал в тюрьму?
– Убил жену. Разрубил ее на части, приготовил жаркое и съел.
За столом воцарилась тишина.
Нарушил ее Коска, откашлявшись:
– Надеюсь, в этом жарком нет ничьей жены?
– Мясник сказал – баранина, и я ему верю. – Балагур поднял вилку. – Человечину так дешево не продают.
И вновь наступило неловкое молчание – как всегда, когда Балагур произносил больше трех слов кряду. Потом Коска хохотнул:
– Зависит от обстоятельств. Помнишь, Монца, детей, которых мы нашли при осаде Муриса? – Взгляд у нее стал еще мрачнее обычного, но это его не остановило. – Хотели было продать их каким-нибудь работорговцам, но, думаете, смогли…
– Конечно! – возопил вдруг Морвир, чуть не сорвавшись на визг. – Весело вам! Что может быть смешней, чем дети-сироты, которых продают в рабство?
За столом снова стало тихо. Отравитель и наемник свирепо уставились друг на друга. Обмен такими взглядами Балагуру случалось видеть в Схроне, когда прибывало пополнение и люди вынуждены были сидеть вдвоем в одной камере. Порой они попросту не понимали друг друга. Порой проникались ненавистью с первого взгляда. Оказывались слишком разными. Или, наоборот, слишком похожими. Здесь предсказать развитие событий было, конечно, сложнее. Но в Схроне, если два человека смотрели друг на друга так, дело рано или поздно заканчивалось убийством.
Выпить, выпить, выпить… Взгляд Коски соскользнул с лица Морвира, этой расфуфыренной вши, вниз, на полный вина бокал отравителя, обласкал бокалы остальных, вернулся неохотно к собственной тошнотной кружке с водой. И приковался наконец, словно схвачен был щипцами, к бутылке, стоявшей на столе. Один рывок – и она в руках. Интересно, сколько удастся выпить, прежде чем отнимут? Некоторые люди под давлением обстоятельств умеют пить очень быстро…
Тут он заметил, что за ним наблюдает Балагур. И увидел в печальных, мертвенных глазах бывшего арестанта нечто эдакое, отчего решил не спешить. В конце концов, он – Никомо Коска! Или был им, во всяком случае. Ввергал в трепет города… и так далее. Слишком много лет он не думал ни о чем, кроме очередной выпивки. Настало время задуматься о большем. Хотя бы о выпивке после очередной. Но меняться было нелегко.
Пот лил с него ручьями. Голова раскалывалась. Шея зудела и, стоило ее почесать, начинала зудеть еще сильнее. Он скалился, как череп, и слишком много говорил. Сам это понимал. Но оставалось лишь улыбаться и говорить… или же лечь и умереть.
– …Спасла
