style="font-size:15px;"> Я молчал.
– Но ты же не можешь сидеть в шкафу целый день.
Я молчал.
– Томас, это уже не смешно.
Я упорно хранил молчание.
– Твой отец очень рассердится…
Наконец я подал голос:
– Мой отец поймет. Он тоже ненавидит тебя.
От этих слов мать зашлась в истерике. Я слышал, как она отпрянула от двери и вышла из комнаты. Ее рыдания становились все громче. Они были слышны даже из моего логова. Я открыл дверцу шкафа – в глаза ударил яркий свет из окна – и пошел на звуки плача. Мама лежала лицом вниз на своей кровати.
– Я соврал, когда сказал, что ненавижу тебя.
Рыдания не утихали.
– Я просто хотел почитать твою книгу.
Она продолжала плакать.
– Я опять пойду в библиотеку.
Плач внезапно прекратился. Она села на кровати.
– Ты хочешь сбежать? – спросила она.
– Как мальчик в твоей книге?
– Это выдумка.
– Я не хочу сбегать, – солгал я. – Я просто хочу сходить в библиотеку.
– Ты обещаешь, что вернешься домой?
Я кивнул.
– Будь осторожен на улице.
Когда я выходил из комнаты, мать сказала мне вслед:
– Писатели очень ревностно оберегают свой труд. Поэтому я так разозлилась…
Она не договорила.
И я ушел.
Спустя много лет, на нашем третьем свидании, помню, я рассказал эту историю Джен.
– Так твоя мать все-таки дописала книгу? – спросила она.
– Больше я никогда не видел ее за машинкой. Но, возможно, она работала, пока я был в школе.
– А что, если рукопись спрятана где-нибудь на чердаке?
– Я ничего не нашел, когда отец попросил меня разобрать вещи матери после ее смерти.
– Ее убил рак легких?
– Да, ей было всего сорок шесть. Мать и отец всю жизнь ругались и всю жизнь курили. Причина и следствие.
– Но твой отец, слава богу, жив?
– Да, со времени маминой смерти у отца уже пятая подружка, и он по-прежнему смолит по пачке в день.
– А ты так и не избавился от привычки сбегать.
– Вот тебе еще причина и следствие.
– Наверное, в твоей жизни просто не было никого, кто мог бы удержать тебя на месте, – сказала Джен, накрывая мою руку ладонью.
Я лишь молча пожал плечами.
– Ты меня заинтриговал, – продолжила она.
– У каждого есть старая боль, а то и две.
– Верно. Но есть боль, с которой можно жить, и есть та, что никогда не проходит. Какая из них у тебя?
Я улыбнулся и ответил:
– О, я уживаюсь со всеми.
– Ответ стоика.
– Не вижу в этом ничего плохого, – сказал я и сменил тему.
Джен так никогда и не узнала про
