хирург выполнил свою работу. Они постоянно проверяют результаты, смотрясь в зеркало и наблюдая за реакцией других.
Одна женщина, с которой я недавно встретился, была убеждена, что одна скула у неё больше другой. Я этого не замечал, она же не сомневалась, что разница на самом деле существует и делает её безобразной – «деформированной», по её выражению – в её собственных и чужих глазах.
Каждый раз, когда она смотрелась в зеркало, «уродство» казалось ей ещё более заметным, и она была уверена, что это видят все остальные. Она наблюдала за тем, как другие реагируют на неё, и пришла к убеждению, что из-за несимметричности её скул они относятся к ней как к какому-то монстру. В результате она стала очень стесняться людей и избегала общения, она стала хуже работать, потому что считала себя страшной и чувствовала неуверенность в себе. Так продолжалось до того момента, когда она действительно измерила свои скулы перед зеркалом и выяснила, что разница между ними меньше чем три миллиметра. Тогда-то она начала понимать, что и «уродство», и годы отчаяния, страха и ненависти к самой себе были порождены её собственным умом.
Итак, хотя самостоятельно созданное страдание по своей сути является порождением ума – как показал мне мой собственный опыт переживания тревоги, – оно не менее сильно, чем естественное страдание. На деле оно может быть даже более мучительным. Я хорошо помню одного монаха, знакомого мне по Индии. У его друга обнаружили на ноге раковую опухоль и ампутировали поражённую конечность. Вскоре после этого мой знакомый начал ощущать в ноге такие дикие боли, что не мог ходить. Его положили в больницу, где провели всевозможные исследования и взяли анализы, но ни в одном из них не обнаружилось никаких отклонений от нормы. Даже после того, как монаху показали результаты исследований, он продолжал чувствовать сильную боль в ноге, так что врач, начав действовать в другом направлении, стал расспрашивать монаха о событиях, предшествующих появлению этих симптомов. Наконец выяснилось, что боли начались сразу после операции, которую сделали его другу.
Врач понимающе кивнул, а потом стал спрашивать монаха о его реакции, когда он увидел своего друга. Постепенно монах начал поддаваться чувству страха, представляя, как болела бы у него нога, если бы её отрезали, и с какими трудностями он столкнулся бы, если бы был вынужден учиться ходить с костылями и делать всё то, что раньше воспринималось как само собой разумеющееся. Даже не упоминая термина «ипохондрия», врач очень деликатно вёл монаха через различные сценарии, которые тот выстроил в собственном уме, пока монах не понял, насколько глубоко страх боли – и страх страха – воздействовал на него. Уже только начав говорить об этом, он почувствовал, как болевые симптомы, ощущавшиеся в ноге, стали слабеть, и на следующий день он уже смог выйти из больницы, боли не было и в помине, и, что ещё более важно, не было и лежащего в её основе страха.
Ничего личного
Управляй,
