теперь форму кочерги. Моя комната располагалась совсем недалеко от угла, соединявшего две части дома, и потому некоторые из окон, проделанных в тянувшейся перпендикулярно стене, находились весьма близко от моего. Устроившись на подоконнике и как следует распахнув ставни, я по сути сидела как раз напротив некоторых окон.
В один прекрасный день из такого окна, расположенного на один этаж выше моего, раздались громкие крики. Затем штора отдернулась, и в проеме возник женский силуэт. Женщина была не то полуодета, не то полураздета (предоставляю читателю самостоятельно решить, который из этих вариантов выбрал бы пессимист, а который – оптимист), длинные растрепанные волосы разметались по плечам и спине. Она что-то громко кричала, при этом эмоционально жестикулируя. Из наиболее часто повторяющихся слов до моих ушей доносилось «мерзавец», «бабник» и «обманщик». Вскоре в поле моего зрения появились мужские руки, попытавшиеся оттащить женщину от окна, но эти усилия оказались безрезультатными.
Я принялась с интересом ждать дальнейшего развития ситуации. Когда долгое время вынужденно сидишь в четырех стенах, любая мелочь позволяет ощутить себя в эпицентре событий. К тому же за время заточения в гостинице я успела узнать, кто живет в той комнате напротив, и это лишь разожгло мое любопытство. Продолжение не заставило себя долго ждать. Не переставая кричать, девица высунулась из окна и в ярости выбросила наружу какой-то предмет, кажется, изящную гостиничную кофейную чашку. Чашка приземлилась во дворе и со звоном разлетелась на мелкие кусочки. На этом порча гостиничного имущества не закончилась: вслед за чашкой в расход пошло не менее изящное блюдце. Из окон стали высовываться головы других постояльцев, представление собирало все больше зрителей. Какой-то предмет шарообразной формы – возможно, чернильница – был запущен особенно далеко и приземлился всего в нескольких дюймах от мирно лежавшей во дворе собаки. Та громко взвизгнула, вскочила и, прижав уши, поспешила ретироваться.
– Девушка, поосторожнее: вы чуть собаку не убили, – не сдержалась я.
Она застыла на месте, тяжело дыша и буравя меня плохо соображающим взглядом; мужчина воспользовался этим моментом затишья для того, чтобы вырвать у нее из рук приготовленный для полета кофейник. Девушка снова стала что-то кричать, но на этот раз ее, несмотря на яростное сопротивление, оттянули от окна вглубь комнаты. Женские крики смешались теперь с мужскими. Точно разобрать слова я не могла, но прозвучало что-то по поводу скандалов, которые она может устраивать где-нибудь в другом месте. Вскоре все стихло, и я возвратилась к чтению.
Несколько минут спустя в многострадальном окне появился Адриан Уоллес, явно пребывавший в дурном настроении. Он тоже уселся на подоконник, согнув в колене одну ногу и вытянув вторую. В правой руке он держал стакан с прозрачной жидкостью; что-то подсказывало мне, что это была не вода.
