волнуйся, за эти годы я научилась хитрить и быть осторожной. Горькая жизнь делает из простодушных девиц изворотливых лисиц. – Зоя встала со скамьи. – Что ж, я готова ехать в Кафу хоть сегодня. Яд – при мне, а остальное… деньги, одежда, повозка с кучером…
– Об этом не беспокойся, это моя забота! – Марина поднялась вслед за подругой и взяла ее за плечи, заглядывая в глаза. – Зоя, мы на страшное решаемся! Давай поклянемся, что эта тайна останется между нами!
– Я готова. Клянусь!
– И я клянусь!
Они замолчали, глядя друг на друга – бледные, с горящими глазами и сжатыми губами. В этот миг Марина испытала чувство падения в бездну, которое иногда посещало ее в кошмарных снах.
Глава третья
Одна из стен внешней крепости Кафы совпадала с защитной линией цитадели, прочие же куртины[8] были включены в состав обширного общего кольца, огибавшего город. Внешнюю крепость начали возводить несколько лет назад по распоряжению генуэзского дожа Антонетто Адорно, и вот сейчас, при нынешнем консуле Кафы Бенедетто Гримальди, ее строительство было почти завершено.
Донато оглядывал кладку морского фасада крепости и дивился мастерству фортификаторов, сумевших даже при недостатке местных монолитов соорудить надежную защиту от ветра и волн. Устойчивость обеспечивалась особым строением стен, выдвинутых к морю треугольниками, и земляной насыпью, скреплявшей подножия куртин и башен изнутри.
Бенедетто Гримальди вызвал Донато как одного из своих военных советников, чтобы тот осмотрел новые укрепления на предмет удобства вести с них бой в случае нападения врага. Кафа, надежно защищенная с моря, сильная искусством генуэзских мореходов, не раз подвергалась разрушительным атакам с суши, а потому должна была постоянно заботиться о своих укреплениях.
По поручению консула Донато привозил для отделки башен особый мелкозернистый камень охристо-серого оттенка, который добывали в предгорьях поблизости дороги на Солхат.
Обязанности службы, порой обременительные, отнимали время, но зато помогали заводить влиятельных друзей и заключать выгодные договора.
Однако на этот раз за две недели пребывания в Кафе Донато так соскучился по жене и детям, что не хотел более задерживаться лишнего дня. И потому он был не на шутку раздосадован, когда утром Бенедетто Гримальди заговорил с ним о том, что надо бы поехать к хану Тохтамышу в Солхат и разведать, что он замышляет в отношении генуэзских владений. Тохтамыш значительно усилился и загордился после успешных сражений в Москве и на Кавказе и теперь даже послал к мамлюкскому султану своего крымского бея Хасана ибн Рамазана, которого приняли в Египте с большим почетом. Естественно, консул был обеспокоен усилением непредсказуемого восточного деспота, чья ставка располагалась столь близко от Кафы.
Но Донато, уже настроившемуся на возвращение в Подере ди Романо, не хотелось ехать в Солхат. Чтобы отделаться от досадного поручения, он заверил консула, что сейчас Тохтамыш для Кафы не
Куртина – в старину: часть крепостного вала между бастионами.
