с Мариной. Умом и сердцем Донато не хотел и не мог верить в измену Марины, но его мужское естество вдруг охватила нерассуждающая, слепая ярость, которая сию минуту должна была куда-то излиться. Он подхватил Бандекку, бросил на кровать и, срывая с нее одежду, стал тискать, целовать, кусать ее обнаженное тело. Она отвечала на его грубую страсть с не меньшим пылом, и скоро любовники, соединенные отнюдь не нежным чувством, дали выход своему вожделению, похожему скорее на ненависть, чем на любовь.
Какое-то время они не видели и не слышали ничего вокруг; не заметили даже, как тихонько приоткрылась дверь и в щелочку заглянули любопытные женские глаза. Движения и звуки, наполнявшие комнату, не оставляли никаких сомнений у осторожной наблюдательницы; с одного взгляда Зоя поняла, что муж ее подруги не просто изменяет жене, но изменяет бесстыдно, грубо, да еще не с благородной дамой, а с известной своими похождениями бабенкой из трактира. Зоя невольно ощутила удовлетворение, что не только у нее несчастья в жизни. Она не желала зла подруге, но почему-то ей вдруг очень захотелось сию минуту рассказать обо всем увиденном Марине, чтобы нарушить ее спокойную и, как казалось Зое, самодовольную уверенность в благополучии своей семьи и в супружеской верности Донато.
Со стороны двора послышался собачий лай, и Зоя, тотчас отпрянув от двери, побежала прочь. Темнота позднего вечера позволила ей незаметно удалиться от «Золотого колеса» и выйти на улицу, которая вела к воротам предместий.
А Донато, очнувшись после совокупления с Бандеккой, почти сразу ощутил прилив досады и тяжкого, затаенного стыда, граничившего с отвращением. Он лег на спину, закинул руки за голову и какое-то время лежал неподвижно, выравнивая дыхание. Бандекка ластилась к нему, а он оставался безучастным и, закрыв глаза, старался ни о чем не думать. На душе у него были опустошение и горечь. Еще совсем недавно он рвался домой, к Марине, теперь же не знал, как встретиться с женой, как посмотреть ей в глаза. Что-то тяжелое, темное, нечистое встало между ними – и, возможно, он сам был в этом виноват. Но Донато мысленно оправдывал себя тем, что доказательства ее измены были налицо и он в припадке ревности не смог с собою совладать.
– Милый… – Бандекка склонилась над ним, целуя. – Почему ты так долго ко мне не приходил? Ты ведь знал, что я всегда тебя жду…
– Я бы и сегодня не пришел, если бы ты меня не заманила. Ведь как ловко придумала, что будто бы Лукино тайно приехал в Кафу! Это меня заинтриговало.
– Ты нарочно так говоришь, чтобы меня позлить? – Она больно ущипнула его за ухо. – Неужели я сама по себе тебя не привлекаю? Или ты, женившись, решил быть таким уж безгрешным, благоверным супругом? Все мужчины имеют любовниц, почему же такой красавец, как ты, должен отказывать себе в удовольствиях?
– Ладно, Бандекка, согрешили – и хватит. – Донато отодвинул ее от себя и рывком поднялся с постели. – Считай, что сегодня мы с тобой вспомнили прошлое и на том распрощались.
Он поспешно натянул штаны, рубашку и уже направился к двери, но тут Бандекка вскочила и, забежав вперед, стала перед ним с гневным видом:
– Уже
