но на сей раз он не смог проникнуть в нее, и девушка вновь мучительно пожалела, что у нее связаны руки и она не может ему помочь.
– Почему мы должны подчиняться, если мы и без того уже наказаны? – опять спросила она, невольно прислушиваясь к приближающемуся гомону толпы, хотя и чувствовала всю бессмысленность вопроса.
Тристан тоже обернулся на все нарастающий шум голосов. Повозка покатилась заметно быстрее.
– В замке нам говорили, что мы должны повиноваться, – снова заговорила Красавица. – Того же желали и наши родители, отправляя нас живой данью ко двору королевы и кронпринца. Но теперь-то мы – скверные, негодные рабы…
– Если мы не станем подчиняться, это лишь усугубит наказание, – твердо возразил принц, однако глаза его странно, предательски блеснули. Увещевая девушку, он явно притворялся, полагая, что это ради ее же блага. – Давай-ка подождем и посмотрим, что с нами станется дальше. Ты только помни, дорогая, что в итоге они все равно нас победят.
– Но как, Тристан? – вскинула брови Красавица. – Хочешь сказать, ты обрек себя на такую кару – чтобы теперь взять и подчиниться?
Волна нервного трепета прокатилась в ее душе – как в ту минуту, когда девушка оставляла горюющих по ней в замке кронпринца с леди Джулианой. «Да, я дрянная негодница, – горько подумала она. – И все же…»
– Красавица, их воля все равно восторжествует. Попомни, волевой и непокорный раб их только еще больше позабавит. Зачем тогда бороться?
– А зачем бунтовать, чтобы потом подчиняться? – возразила девушка.
– А у тебя хватит сил все время быть непослушной и упрямой?
Низкий бархатистый голос принца звучал настойчиво, тепло его дыхания согревало шею. Тристан снова ее поцеловал. Красавица попыталась мысленно отгородиться от шума толпы, внушавшего ей ужас: словно огромный страшный зверь, зловеще рыча, вылезал из своего логова. Она чувствовала, как все ее существо охватывает страх.
– Милая, признаться, я даже не знаю, что такого сделал, – сказал Тристан, оглядываясь в сторону жуткого, пугающего шума: всевозможных выкриков, веселых возгласов, рыночной сутолоки. В его васильковых глазах вдруг промелькнул страх, которому этот сильный крепкий юноша не мог позволить выйти наружу. – Как раз в замке я обнаружил, что мне куда естественнее делать то, что от меня требуют – будь то бежать или становиться на колени. И я даже торжествовал, когда у меня получалось все исполнить как надо.
– Тогда почему же мы здесь, Тристан? – спросила Красавица, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы. – Почему мы тогда среди ослушников? – И чем больше бравады и бунтарства она пыталась придать своему голосу, тем отчаяннее прижималась к груди принца, словно ища защиты.
Аукцион на рыночной площади
Наконец повозка остановилась, и сквозь мельтешащую завесу из белых рук и спутанных волос Красавица разглядела
