сложен и не имел лишнего веса при своих шести футах и двух дюймах роста. Интенсивное плавание помогало прочистить мозги, после бассейна он всегда чувствовал себя намного лучше.
– Очень хорошо, – кивнула Джин. – Регулярные физические упражнения могут оказать самое благоприятное воздействие на психические кондиции.
– Это здорово помогает развеяться после работы, – согласился Харленд.
Женщина откинулась на спинку кресла и оценивающе посмотрела на него.
– Значит, на этой неделе вы получаете большее удовольствие от работы?
Наводящий вопрос.
– Я не уверен, что «удовольствие» здесь подходящее слово, – заметил Харленд и задумался.
Он припомнил тот немного даже жутковатый энтузиазм, который охватил его, когда расследование стало набирать обороты. Ни один человек в здравом уме не получит от такой работы удовольствие. И тем не менее…
– Но эта неделя действительно была получше, – подтвердил он.
Джин медленно кивнула:
– А как проходит общение с коллегами?
– Все отлично.
– А как у вас с… – она сверилась с записями, – с Поупом?
Харленд заставил себя улыбнуться и честно ответил:
– За это время у меня не было никаких проблем с сержантом Поупом.
Да, абсолютно никаких проблем. Потому что этот маленький засранец в отпуске.
– Хорошо.
Некоторое время психотерапевт его рассматривала. Харленд почувствовал себя слегка неуютно, прочитав во взгляде женщины одновременно тревогу и воодушевление. Что она разглядела в его лице?
– Итак, – нарушила она молчание, – со времени нашей последней встречи не было никаких происшествий?
Инспектор отвел взгляд и вздохнул:
– Происшествий не было. Но сегодня с утра был момент, когда я… на некоторое время будто выпал из реальности.
Харленд снова посмотрел на психотерапевта. Женщина села более прямо – поза, означающая, что она готова его выслушать. Затем он перевел взгляд на окно. Чертовски хотелось закурить.
– Может, расскажете мне?
Харленд склонил голову:
– В последнее время ситуация относительно стабилизировалась. Не то что бы чувства исчезли – они никогда не исчезают, – но стало… не так больно, понимаете?
Она кивнула:
– Продолжайте.
– Это было… – Инспектор потер лоб, пытаясь облечь в слова свои неясные ощущения. – Такое впечатление, будто я отстранился от всего. Как будто это была чужая боль, не моя, и я смотрел со стороны. Я сопереживал, но сам ничего не чувствовал. А потом я допрашивал свидетельницу в Портисхеде, и что-то из того, что она сказала, буквально застало меня врасплох. Все эти чувства, вся эта боль… оно обрушилось на меня, как прилив на том чертовом пляже…
Он покачал головой. Говорить стало невмоготу.
