Нож, где твой нож, парень? Хорош, ты понимаешь в этом толк. Вот это лезвие! Никто не хочет его испробовать?.. Дьявольщина! С таким орудием я справился бы с бешеным быком.
И Поножовщик поднял нож; его глаза налились кровью; в нем пробуждались зверские инстинкты; жажда крови давала знать о себе со страшной, пугающей силой.
Бойня находилась во дворе.
Это было сводчатое помещение, темное, с плиточным полом и узким отверстием вверху для освещения.
Приказчик довел обеих овец до двери бойни.
– Привязать их, хозяин?
– Привязать? Дьявольщина! А эти колени на что? Будь покоен. Они послужат мне лучше всяких тисков. Давай сюда овцу и возвращайся в лавку.
Родольф, оставшийся наедине с Поножовщиком, смотрел на него внимательно, с тревогой.
– Ну же, за работу, – сказал он.
– Дело не затянется, дьявольщина! Посмотрите, как я орудую ножом. Руки у меня горят, в ушах шумит… в висках как молотком стучит, кровь приливает к голове… Поди сюда, милочка, чтобы я мог чикнуть тебя ножом!
Глаза его блестели дикой радостью, он уже не замечал присутствия Родольфа и, как перышко подняв овцу, мигом отнес ее на бойню.
В эту минуту он походил на волка, который уволок в логово свою добычу.
Родольф последовал за ним, закрыл за собой дверь и прислонился к ее створке.
В бойне было темно; яркий свет, падающий сверху, освещал, как на картинах Рембрандта, грубое лицо Поножовщика, его бесцветные волосы и рыжие бакенбарды. Согнувшись пополам, держа в зубах длинный нож, блестевший в полумраке, он притянул к себе овцу, зажал между коленями, поднял ее голову, вытянул шею и зарезал.
Когда овца почувствовала прикосновение ножа, она тихо, жалобно заблеяла, взглянула угасающим взглядом на Поножовщика, и две струи крови ударили ему в лицо.
Эта жалоба, этот взгляд, эта кровь, стекавшая по нему, произвели ужасное впечатление на Поножовщика. Нож выпал у него из рук, окровавленное побелевшее лицо исказилось, глаза округлились, волосы стали дыбом; с ужасом отступив назад, он глухо проговорил:
– О, сержант, сержант!
Родольф подбежал к нему.
– Очнись, парень.
– Здесь… здесь… сержант… – повторил Поножовщик, отступая назад.
Его неподвижный, дикий взгляд был устремлен в одну точку, пальцем он указывал на какое-то скрытое от других привидение. Затем, испустив нечеловеческий крик, словно призрак дотронулся до него, он убежал в глубину бойни, в ее самый темный угол и там налег грудью и руками на стену, будто хотел ее свалить, чтобы укрыться от какого-то страшного призрака.
– О, сержант!.. Сержант!.. Сержант!.. – повторял он хриплым, натужным голосом.
Глава III
Отъезд
Благодаря заботам Мэрфа и Родольфа, которые с большим трудом успокоили Поножовщика, тот окончательно пришел в себя после долгого приступа.
Он находился
