остра на язык и капризна, переносила тяготы своего состояния со спокойным достоинством, поражавшим Аманду. Почти перед самым концом мать казалась такой любящей и доброжелательной, что Аманда только диву давалась, и ее кончина стала для дочери тяжелым ударом.
В отличие от матери отец из человека добродушного превратился в самого невыносимого пациента, которого только можно было вообразить. У Аманды не было времени даже присесть: приходилось постоянно подносить ему то одно, то другое, готовить обеды, которые он неизменно критиковал, удовлетворять сотни немыслимых требований. По вечерам она валилась с ног от изнеможения.
Вместо того чтобы медленно отравлять себя сожалениями о том, что она упустила в жизни, и постоянным раздражением на окружающих, Аманда принялась по ночам и с раннего утра писать книги. Все началось с желания немного отвлечься, но с каждой страницей все больше росла надежда на то, что ее работа достойна быть изданной.
Ко времени кончины отца вышли уже две книги, и Аманда обрела свободу поступать так, как сочтет нужным. Последние годы она провела в самом большом и оживленном городе мира, среди населявших его полутора миллионов жителей. На две тысячи фунтов, полученные по завещанию, и деньги от продажи дома Аманда купила небольшой, но элегантный особняк в западной части Лондона, привезла с собой старых слуг семьи – лакея Чарлза и горничную Сьюки и наняла кухарку Вайолет.
Лондон оправдал все ее надежды, чтобы не сказать больше. И теперь, после полугодового пребывания в городе, Аманда просыпалась по утрам с чувством радостного изумления. Она любила даже грязь и шум, сбивающий с толку головокружительный ритм города, пронзительные крики уличных разносчиков, будившие жителей, стук колес экипажей по булыжникам мостовых к концу дня. На душе становилось легче от сознания того, что раз в неделю она может посетить званый ужин, литературный вечер или любительский спектакль.
Для нее было настоящим сюрпризом узнать об известности, которой она пользовалась в писательских кругах Лондона. Многие издатели, поэты, журналисты и писатели, как оказалось, знали ее имя и читали произведения. Там, в Виндзоре, знакомые считали ее занятие легкомысленным, и, уж разумеется, ни один из них не одобрял написанного ею, намекая на то, что для порядочных людей ее романы чересчур вульгарны.
Сама Аманда не могла понять, почему ее творчество так не соответствовало характеру. Казалось, стоило взять в руки перо, как оно обретало собственную волю и начинало само собой бегать по бумаге. Ее персонажи абсолютно не походили на тех людей, которых она знала в жизни: зачастую свирепые, неукротимые, грубые, всегда страстные, они иногда гибли, но иногда и торжествовали, несмотря на полное отсутствие моральных принципов. И поскольку ее герои были вымышлены, Аманда поняла, что их чувства и эмоции могут таиться исключительно в ее душе. Но сама она избегала задумываться над этим, в противном случае такое открытие сильно встревожило бы ее.
«Дамское рукоделие» – так назвал
