дальше по этой части.
Она собирает бумаги, запихивает их обратно в конверт и складывает руки на коленях.
– А что дальше? – Я потер пальцами шрам на ладони. Место ранения все еще болело, особенно в дождливые дни. А в Ставангере таких много.
– Ну, – вздыхает она и сжимает кончики больших пальцев вместе. – Следующий шаг – заключение нейропсихолога.
– Что именно от меня требуется?
Она немного поворачивает ко мне голову, но так, чтобы наши взгляды не встретились.
– Это серия когнитивных тестов. Вам пришлют вызов в течение весны.
– Спасибо, – говорю я и поднимаюсь.
Ильяна улыбается отработанной улыбкой, такой, когда глаза не участвуют, и наклоняется над миской с пластиковыми фруктами.
– Создайте себе спокойную атмосферу. Уважайте свои ограничения. Больше никаких поездок, пока проходите комиссию.
– Больше никогда, – говорю я. Буду проводить исключительно тихие вечера дома, предаваясь глубокому созерцанию коварств жизни и службы занятости.
Ильяна слегка качает головой и поворачивается к монитору, пока я иду к выходу.
Телефон зазвонил, как только я покинул здание НАВ.
– Закончил? – голос Ульфа был напряжен, в трубке фоном слышны гул мотора и песня Арьи Сайонмаа «Jeg vil tacka livet»[3].
– Закончил.
– И?
– Меня вызовут на нейропсихологическую комиссию в течение весны.
– Хорошо, хорошо, – нараспев отвечает Ульф. – Значит, дело пошло. Отлично, отлично.
Возникает пауза, и я слышу, как Ульф включает поворотник, начав жевать от тяжелой жизни еще одну никотиновую жвачку, и подпевает: – Det har gitt mig smärtan så att jeg kan skilja lyckan ifrån sorgen[4]
Когда я приехал домой из Трумсё, Ульф забрал мои лекарства, и, чтобы подать пример, решил отказаться от своих «Мальборо». Это привело к страшному злоупотреблению никотиновым пластырем и никотиновой жвачкой. Вскоре нам обоим стало ясно, что Ульф поставил себя в очень трудное положение. Теперь он не может предаться затяжке, не пересмотрев вместе с тем мою новую лекарственную парадигму. Все это переросло в безмолвную позиционную войну, когда я жду, а Ульф жует.
– Кстати, ты собрал вещи на завтра? – спрашивает Ульф, пока я не положил трубку.
– Да. Готов как штык.
– Никаких кофеварок и прочей ненужной ерунды, как в последний раз? Не надо опять заниматься этой фигней, Торкильд.
– Только одежда и благие намерения. На этот раз никакой ерунды.
– Эта возможность, появившаяся с Миллой Линд, может оказаться для тебя последней…
– Обещаю.
– Кстати, Дорис ждет не дождется встречи с тобой. Она никогда раньше не видела исландцев.
– Наполовину, – отвечаю я. – Я только наполовину исландец, ты же знаешь это, и я там не был больше двадцати лет.
– Одна фигня. Главное, что она ждет.
Спасибо за жизнь (
Мне причинили боль, чтобы я смог отличить счастье от горя (
