Роширен.
Помолчав, я сказал:
– Я заеду за вами в двенадцать часов. Мы отправимся на обед к старому Идару Хасу.
Разворачиваясь перед гостиницей, я заметил под загнутым козырьком храма темную фигуру. Это был молодой террорист, он жался к кирпичной кладке и жадно глядел на освещенное окно ван Роширена. Какого черта этот ван Роширен вздумал заступаться за демократию? Чудо – самая недемократическая процедура.
По пути домой я все думал о террористе, целовавшем ему ботинки.
Но мы так и не побывали у старого Идара Хаса, бывшего народного вожака и вице-префекта столичной полиции.
Днем я заехал в гостиницу: ван Роширен сидел на террасе в виноградной тени и кушал яичко. В руках у меня была «Daily Express», а в ней – интервью фанатика, убившего вице-префекта на пороге его собственного дома: «Я мечтал об этом два месяца, но сомневался в успехе. Вчера, однако, попросил благословения у приезжего святого. Мы молились вместе. Он благословил меня и сказал, что праведное дело всегда удастся».
Террорист, одетый горцем-охотником, упал перед своей жертвой на колени, вопя о справедливости и протягивая прошение, когда тот утром выходил из автомобиля. Вице-префект ласково его поднял и получил удар ножом прямо в сердце.
– Вы и ваши молитвы, – сказал я, шваркнув газету ван Роширену на стол.
Он прочел – у него стал грустный вид.
– Да, – сказал он, – я сделал ошибку. Что ж, один Господь не ошибается.
Мне вдруг представилось мертвое лицо вице-префекта, он оскалился и жалобно проговорил, как вчера: «Мне надо обязательно встретиться с вами, господин ван Роширен».
До последнего срока оставалось семьдесят дней.
Глава третья
Следующий день был пятница, и начиная с полудня, сотрудники стали потихоньку уезжать на фермы, на три дня и даже больше, я намеревался прихватить понедельник.
Наша с Агнес ферма была в Кипарисовой долине, в трехстах километрах от столицы. В этом году мы летали туда на вертолете. В прошлом году поездка на автомобиле обходилась в три кредита, а на вертолете – в десять кредитов. Но в этом году лететь стало дешевле, потому что несколько князьков по дороге требовали плату за мосты и перевозы. Президенту они объясняли, что так делали их отцы и деды, а при иностранцах ссылались, что вот строят же на Земле дороги и берут плату за проезд. Два месяца назад Филипп Деннер вызвал к себе одного из этих князьков. Тот вошел в кабинет, выслушал все доводы землянина, вежливо всадил в стенку над его головой две пули и смылся из здания, прежде чем охранники оторвали свои зады от кресел.
Мелкие князья Асаиссы не служат ни Президенту, ни полковнику, они служат себе. Они отлично дерутся, пока ими никто не командует. Они любят свободу и полагают, что свобода состоит во владении рабами и убийстве себе подобных; и они знают, что чем больше несогласия в стране, тем больше у них свободы.
Конец
