вслед за Кайлом и выходим с кладбища. Я не оглядываюсь. Ни разочка.
По крайней мере, пока не добираемся до ворот, а там я не выдерживаю. Такое чувство, что за мной наблюдают.
На кладбище горит огонёк. Свеча.
Опять!
Кто-то снова зажёг тыкву.
И, честное слово, из темноты проступает что-то, подкрашенное резким оранжевым светом.
Человеческая фигура. Она машет нам вслед, а мы бросаемся наутёк.
Ведь это не просто фигура.
Клоун.
К тому времени, как добираюсь домой, меня всю колотит. Холод тут ни при чём, неожиданная встреча с этой дурой Эйприл и её дурацкими дружками на дурацком кладбище – тоже.
Всё из-за дурацкой жестянки.
Влетаю к себе в комнату и хлопаю дверью. Плевать, если отец услышит. Всё равно не войдёт и не поездит по ушам. Даже устрой я вечеринку, он бы и слова не сказал, если бы думал, что это делает меня счастливее. Помогает смириться с утратой.
Устраивай сколько душе угодно.
Я срываю с себя пальто, швыряю в угол и сжимаю в руках два бумажных комочка.
Кто-то издевается надо мной. Кто-то хочет меня разыграть.
Так вот, я на это не поведусь. Никто меня не запугает. Никто!
Я плюхаюсь перед зеркалом и таращусь на собственное отражение. Глаза красные. Неужто плакала?
Нет.
Конечно же нет.
Это от холодного воздуха. Ветра. Злости.
Наверняка Эйприл причастна к розыгрышу. Это всё она и её дурацкие дружки! Вот кто затащил меня на кладбище! Вот кто подбросил записку и закопал жестянку!
Но как они узнали? Откуда?
Я разжимаю пальцы, и скомканные листки падают на пол. Вначале я просто смотрю на них, жарко дыша. Даже не верится, что кто-то затеял такое.
Ну ничего, она мне за это заплатит.
Все они заплатят!
Я подбираю один из клочков бумаги. Рука дрожит от гнева. От очень-очень сильного гнева.
Эту записку сегодня днём я нашла у себя в шкафчике. Почерк незнакомый:
Жду тебя, Солнечный Зайчик.
В полночь. На старом кладбище.
Так меня называет только один человек. Никто, кроме отца, не знает этого прозвища, но он попросту не мог написать записку или быть причастным к сегодняшнему.
Я долго разглядываю клочок бумаги в руках.
Хочется его сжечь. Закопать. Порвать на тысячу ошмётков.
Но я снова его сминаю и выбрасываю в мусор.
Под ногами лежит ещё один.
Разглядываю и его… пока не начинают болеть глаза, а из соседней комнаты не доносится отцовский храп. Затем из углов наползают тени, стены смыкаются, и я падаю, падаю…
Тряхнув головой, заставляю себя встать и подбираю листок. Рывком открываю тумбочку, забрасываю его в ящик и захлопываю. Выключаю свет и закрываю глаза.
Но
