style="font-size:15px;"> Ксения Вадимовна, милая моя, да я что же, не человек, по-вашему? – Анна Сергеевна, завуч Малокурильской средней школы, строго смотрит на аккуратно сидящую на кончике стула учительницу. Лебедева бледная и озлобленная, и даже не пытается скрыть своё раздражение.
– Анна Сергеевна, – голос у неё противный, резкий, как металл по металлу. – Я просто не понимаю, в чём дело? – Она почти плачет. – Я работаю здесь четырнадцать лет, и за всё время не заслужила ни одного упрёка. У меня грамоты с благодарностями, подписанные вашей рукой.
Тут её прорывает, и она начинает натужно всхлипывать. Смотреть противно, завуч украдкой морщится, глядя, как Лебедева дрожащими руками вытаскивает из объёмистой чёрной сумки упаковку влажных салфеток, трясёт её, отрывает, рвёт упаковку, достаёт оттуда вчетверо сложенную салфетку и начинает бешено тереть глаза. На жалость давит. Да жалко её, конечно, но, скажите на милость, зачем было являться сюда и рыдать средь бела дня? Умереть можно со стыда.
– Ксения Вадимовна, перестаньте, – жёстко говорит Анна Сергеевна, ёрзая на стуле и нетерпеливо сжимая и разжимая сухие тонкие пальцы, – сюда могут войти в любой момент. Зайдите в отдел кадров, возьмите все документы.
Лебедева неожиданно вскидывает на Анну горящие злые тёмные глаза с размазанной тушью.
– За что? За что, я вас спрашиваю? – тонко кричит она, почти пищит, как крыса. Анна чувствует, как в ней закипает бешенство. Да кто она такая, эта истеричка?
– На тебя кто только не жаловался, – открытым текстом шипит завуч в ошеломлённое лицо Ксении. – Сколько можно! Ты уже весь коллектив достала своими истериками и нервами. На детей орёшь, объяснительные не пишешь, запугиваешь классы бесконечными самостоятельными. Родительские собрания не проводишь, сроки сдачи отчётов пропускаешь. Работы с детьми нет, открытых уроков нет. Отлыниваешь постоянно, один больничный за другим. Мне уже надоело ставить окна в расписании и детей отпускать, а заменить тебя некем, сама знаешь! И нагло пользуешься моей снисходительностью. Что мне твои грамоты? Хватит, Лебедева, надоело. Сама знаешь, в стране кризис, идёт повальное сокращение штатов. Скажи ещё спасибо, что хоть выходное пособие тебе даём. На дочку деньги будут, мелочь, а приятно.
От такого цинизма Ксения чуть не задохнулась.
– На дочку, говорите? На дочку, значит. Выходное пособие? – Она неожиданно засмеялась завучу в лицо, та с трудом удержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска. – Пособие на ребенка – 6500, выходное пособие – 4200. Инвалидность Лике не дают, – она принялась загибать пальцы, – итого 10700. А вы знаете, Анна Сергеевна, что нам в месяц одни бинты да мази в 15000? Я ж вам в ноги упаду, только назад возьмите! Что ж вы за люди-то такие? – голосит, как деревенская баба, коей и является. А зачем Анне её проблемы? У самой двое детей, концы с концами тоже надо сводить. Денег нет в бюджете села на большой штат учителей, понимать должна. Дети останутся без математики и литературы,
