потянул свою нижнюю губу к носу и сочинил телеграмму в шестьдесят слов к князю. Вечером же эта телеграмма отправлена, а через два дня пришел ответ из Парижа. Князь телеграфировал, что он дает мужикам амнистию, с тем, чтобы они всем обществом испросили у г. Дена прощения и впредь не смели на него ни за что жаловаться.
Приехал я с этой амнистией в Солтыково, собрал сходку и говорю:
– Ребята! так и так, князь вас прощает. Я просил за вас губернатора, а губернатор князя, и вот от князя вам прощение, с тем, чтобы вы тоже выпросили себе прощение у управителя и впредь на него не жаловались понапрасну. Кланяются, благодарят.
– Ну, как же? Надо вам выбрать ходоков и послать в город к управителю с повинной.
– Выберем.
– Нужно это скоро сделать.
– Нынче пошлем.
– Да уж потом не дурачиться.
– Да мы неш сами рады? Мы ему ничего; только бы его от нас прочь.
– Как же прочь! Князь разумеет, что вы теперь будете жить с Деном в согласии.
– Это опять его, значит, к нам? – спросили разом несколько голосов.
– Да, а то что ж я вам говорил?
– Таак-то! Нет; мы на это не согласны.
– Вы ж сами хотели нынче ж послать ходоков: просить у него прощения.
– Да, мы прощения попросим, а уж опять его к себе не согласны.
– Так следствие будет.
– Ну, что будет, то нехай будет; а нам с ним никак нельзя обходиться.
– Что вы врете! Одумайтесь: вас половинку поссылают.
– Нет! нет! нам с ним никак невозможно. Нам такого ворога некуда девать.
– Да чем он вам ворог?
– Как же не ворог! Мужика, хозяина на нитку, как воробья, привязывал, да еще не ворог!
– Да забудьте вы эту дурацкую нитку! Эка штука большая! Небось лучше бывало при самом князе. Не издыхали, садовые дорожки подчищавши; не глаживали, как вороные на конюшне стоят?
– Ну, дарма. Он господин, его была и воля; а уж этого, как управитель, он все ж не делал. Господи помилуй! – на нитку вроде воробья сажать… чего мы над собой сроду родясь не видывали.
– Подумайте, ребята!
– Что думать? Думано уж. С ним до греха еще хуже дождешься.
– Ну, он уж не будет вас на нитку привязывать. Я вам ручаюсь.
– Он другое измыслит над нами не хуже этого.
– Что ему измыслять?
– Он язвительный человек такой.
– Полноте, ребята. Надо губернатору ответ дать.
Пауза.
– Что ж! Мы прощенья просить готовы.
– А управителя примите?
– Этого нельзя сделать.
– Да от чего нельзя-то?
– Он язвительный.
Ничего больше от солтыковских мужиков не добились, и пошло уголовное дело.
Леди Макбет Мценского уезда
Очерк
Первую песенку зардевшись
