путь Альберта Пыжикова, тогда еще студента первого курса Ленинградского художественного училища им. В. А. Серова, именно с него.
Ловким движением пера переправив в студенческом единицу на четыре, гордый собою Алик целиком посвятил летние каникулы идейному облагораживанию сельских клубов, красных уголков и колхозных правлений. По заведенному порядку в таких помещениях на самом видном месте должен был висеть портрет Ульянова-Ленина. Это строго проверялось и, если не висело, пресекалось. Потому-то заезжий «ленинградский художник» Пыжиков везде был желанным гостем. Чем больше портретов вождя, тем ярче слава колхоза и тем выше заработок охамевшего от своей безнаказанности Алика.
Вождя он ваял в почти барельефном изображении на липовых досках, которые чуть подкрасив, выдавал за ясеневые – текстура примитивная, но в два раза дороже. Сельскому начальству нравилось.
После второго курса Пыжиков направил свои стопы туда, где Ильич должен был иметь черты, схожие с коренным населением: или узкоглазый, или широкоскулый, или с густыми бровями – в зависимости от республики, в которой творил молодой предприниматель. Денег заработал на вполне безбедную жизнь и стал внедряться в интеграционные процессы. Купит в Витебске партию цветных телевизоров «Радуга» – продаст в Вильнюсе, подъегорит несколько ящиков модных подсвечников в Таллине – сбросит в Горьком. Эх, Советский Союз с вечным своим дефицитом, нет тебе ни конца ни края!
Но ушла в небытие власть Советов. Алик некоторое время пытался спекулировать на изображениях текущих вождей, но оказалось, что это дохлый номер. Переключился на матрешек – рынок быстро переполнился, а сдавать товар по демпинговым ценам не имело смысла. Денежные запасы иссякали быстро, тем более что правительство заимело дурную привычку устраивать денежные реформы и выходить из дефолта за счет него, Пыжикова.
Обуреваемый разного рода тревожными мыслями, Альберт посмотрел с сожалением на допитую бутылку, подмигнул Есенину и покинув Таврический сад зашагал в сторону Суворовского проспекта. В голове, как часы, отстукивала мысль о том, что вот сейчас… вот здесь… что-то неуловимое… Он поднял глаза и увидел огромный капитальный дом сталинской постройки. Мысль сразу приняла определенные очертания, а в ушах зазвенели победные фанфары. Нашел!
Побеседовав со старушками во дворе об их житье-бытье и выразив полную сопричастность к тому, что их волновало и тревожило, начиная с опасений за внуков и заканчивая опасениями за мировую стабильность, Алик разжился координатами управдома и техника-смотрителя. Обе должности занимали женщины. Пыжиков приосанился: дамы – это он быстро обтяпает. Главное, чтоб глаз горел и комплиментов побольше и поцветистее.
Начал с техника-смотрителя. К его счастью, та оказалась полной дурой, но еще и с претензиями на аристократичность. Звали ее Надюшка, так и представилась. Надо же, Надюшка! Плотненькая, коротенькая, сильно накрашенная,
