и монотонный голос Арантеаля дёрнулся. – Ты не соглашался со мной, но после разговоров с ней так быстро признал эту угрозу? – с удивлением спросил великий магистр. – Это хорошо, что хоть она смогла открыть тебе глаза на происходящее. Только вот что за чары?
– Почему цикл? – смотря на водосток, сверкающая поверхность потока, в котором отражает солнце, а сама вода течёт в небольшой пруд, упирающийся в лестницу.
– Потому что основные события, этапы всегда совпадают. Сначала всё хорошо, но потом убивают тех, кого славили как богов. Потом болезнь. И в конце война. А потом и очищение.
– Болезнь? Вы о красном безумии? Когда меняется цвет глаз и люди становятся… сумасшедшими? Склонными к агрессии и разрушению?
– Да.
– Рождённые светом. «Живые боги»…, – тихо рассуждаю я, чтобы не спровоцировать народ. – Были убиты на другом континенте, Нериме, вашим сыном – Наратзулом[20]. Как так, великий магистр? – меня всегда интересовал этот вопрос, но я его всё не решался задать. – Скажите, почему ваш сын поднял, объединился с протеже могущественного тёмного духа и уничтожил тех, кому вы служили? Это какая злоба и ненависть должны были его вести?
– Он обвинял их в том, что они забрали право людей на самоопределение. Он всего лишь хотел избавление от тирании теократии.
– От тирании? Ха, смешно, – усмехаюсь. – Вот нет теперь нет… объектов ненависти для свободолюбцев и смотри как «прекрасно» стал жить мир. Бунты, мятежи и конец света.
– Ты бы в своё врем это моему сыну сказал. Мне то к чему эти слова?
Я молча соглашаюсь с Арантеалем… ему не к чему подобное. Он уже испил часть своей чаши горя. В конце концов гибель сына, практически проваленный долг и Орден, который на последнем издыхании. Тут меня посещает мысль, что возможно его идея с
Во всяком случае, мне сейчас не до этого. Спустившись по лестницы, с которой открывается прекрасный вид на разделённый рекой квартал, мы приходим к двери таверны «Толстый леоран» и я толкаю скрипучую дверь. За порогом оказывается пол которого выложен плиткой на входе, а затем всё облицовано камнем, я смотрю на небольшие толстые колонны, связанные в верху арками. Мы идём дальше, обходя длинный деревянный стол и проходя туда, где играют барды и пляшет народ в вычурных одеждах на коврах, положенных на доски. И пахнет тут соответствующе – смешались ароматы жаренного мяса, душистого свежевыпеченного хлеба и сладкие веяния откупоренного вина и мёда.
– Эй, ешь, пей веселись! – кто-то кричит в порыве радости.
Мне кажется, что людям нет дела до того, что творится за пределами города. Знать напивается и предаётся безудержному веселью, пока за стенами города творится полный ужас. Неужто им нет дела до родины?
Ладно, миновав первый этаж, мы подходим к деревянным ступеням и поднимаемся на второй этаж, где за столиком нас уже ждут. Слева от нас стоят вооружённые до зубов наёмники-защитники, облачённые в сталь, а слева представители сливок общества.
– О! Вот и пожаловали! –
