из-под которого проступил другой – омерзительный и пугающий. Но теперь это был ее плакат, и ничего с ним поделать было нельзя.
В машине пахло пивом, на полу валялись пачки из-под чипсов. На заднем сиденье стояли бутылки: связка темного и пара бутылок светлого. Алекс Фриер и трезвый был не самым приятным человеком в городе: скверный характер, взрывная натура. Крепкий, но с небольшим нависающим над ремнем джинсов животом, он создавал впечатление человека, которого невозможно сдвинуть с места, если он не захочет. Это касалось его убеждений, его увлечений, да и всего его поведения в целом. Ни уговоры, ни мольбы, ни угрозы не могли его заставить сделать то, чего он делать не собирался. Но с другой стороны, ей-то Алекс никогда ничего плохого не делал, поэтому ненавидеть его Кристина не имела права, хотя иногда и хотелось.
Несколько лет назад он был ее школьным учителем. И вот теперь подобрал на обочине, голодную, измотанную и грязную, с толпой мертвецов на хвосте. Как она обрадовалась тогда, признав в нем знакомого! Больше всего Кристина боялась, что ей встретится какой-нибудь чужак не в своем уме, который в итоге прикончит ее. Но жизнь наконец-то повернулась к ней лицом!
Это было больше недели назад, так что теперь восторг поутих. Кристина знала, что Алекс не представляет угрозы, хотя, когда он преподавал, его боялись практически все, включая учителей и завучей. Фриер был остр на язык и весьма вспыльчив, пренебрегал многими нормами приличия, но свое дело знал. Он был неплохим учителем, пока однажды не назвал директора «зализанной старой курицей, которая ничего не видит дальше своего клюва» при всем школьном совете, родительском комитете и учениках. Больше в школе его никто не видел. А Кристина с тех пор считала его идиотом.
Почему он не смог удержать язык за зубами? Хотя сейчас она начала сомневаться в своих тогдашних суждениях. Будь он таким уж дураком, разве был бы все еще жив, когда большая часть ее знакомых уже отдали Богу душу? Или дело в том, что дуракам везет? Для него эта скоротечная эпидемия началась и кончилась насморком, в то время как отец Кристины сгорел от болезни у нее на глазах и превратился в мертвый ходячий мешок с костями. А потом напал на мать и превратил ее в зомби.
Кристина отмахнулась от этой мысли.
«Прошлое не исправишь».
За окном размеренно мельтешили деревья. Ехали неторопливо – машина выдавала около шестидесяти километров в час. Могла бы и больше, но Алекс Фриер любил свою железную крошку и не хотел угробить ее сейчас, когда ни в одном автосервисе он не найдет для нее мастера.
Они ехали без музыки и пустого трепа. Это и раздражало, и успокаивало. Кристине не хотелось ни песен, ни аудиокниг, но и ехать с бывшим учителем в полной тишине было почти невыносимо. «Тишина – первый враг неспокойной совести», – говорила ее бабушка и в чем-то была права. Тишина всегда обнажает мысли, от которых хочется убежать. Вот и сейчас они, как беспокойные мухи, роились в голове. Она была благодарна Алексу за то, что тот подобрал ее, накормил, взял под защиту. Но
