закатил глаза. А Нерон хорошо знал: Паллант закатывает глаза только в особенных случаях.
– Ну и где этот тип?
– В приемной. Сказал, что долго ждать не будет.
Тело Нерона внезапно скрутило судорогой страха.
А тело у него было вполне себе ничего. Откровенно говоря, одно из самых симпатичных во всем Риме в том году. Ну, может, слегка упитанное, зато с великолепной золотистой шевелюрой. Таких красавчиков-императоров в истории поди поищи. Еще Гай, правда, был недурен собой (тот, по прозвищу Калигула), зато псих. Хотя бедный дядя Клавдий тоже был не в своем уме.
– Он ждет, – напомнил Паллант.
Нерон огляделся по сторонам: вокруг сплошной мрамор, на столе прекрасные вазы (этрусская работа – лучше просто не бывает).
– Что-то мне не хочется, – сказал он. – Почему бы этому типу, как всем нормальным людям, не послать папирус с просьбой об аудиенции?
– А мне-то откуда знать? – спросил Паллант невероятно мерзким голосом.
– Да что с тобой сегодня? – содрогнулся от отвращения Нерон.
– Нервы. С того самого дня, как…
– Знаю. Даже не напоминай.
– И не собираюсь. Но в самом деле… спалить Рим!
– Я же просил не напоминать!
– А клуб вольноотпущенников зачем понадобилось жечь? Людям вроде меня и так податься особо некуда.
– Не я устроил тот пожар.
Имелся в виду недавний пожар, при котором сгорело три четверти Рима. Прескверный пожар. Многочисленные улики указывали на императора. Нерон, само собой, отпирался. Кое-как удалось свалить вину на христиан. Все знали: христиане – опасные сектанты, они могут отколоть любой номер. Хотя никто не поверил, что они подожгли Рим. Какая им с того выгода? В огне погибло их собственное имущество: дюжина протоцерквей – не хухры-мухры. Так что под подозрением оставался только Нерон. Он ведь на каждом шагу призывал гореть пламенем, твердым, как рубин[5]. Но Нерон твердил: «Это не я». А с императором не больно-то поспоришь, но и поверить ему тоже трудно – ведь всем было прекрасно известно, что это его рук дело.
– Ладно, – сказал Нерон. – Веди его сюда.
– Слава тебе господи.
Паллант пробормотал это довольно тихо, но император все равно расслышал и сделал мысленную пометку: «Этот вольноотпущенник что-то слишком много себе позволяет. Пора от него избавиться. Надо только подыскать ему замену». Но в тот момент другого вольноотпущенника под рукой не оказалось, а представлять посетителей кому-то ведь надо.
Паллант вышел из мраморного зала в приемную и немного погодя вернулся с высоким незнакомцем в заморских одеждах. Таких одежд даже Нерон отродясь не видывал, а уж если он не видывал, то, будьте покойны, не видывал никто в Риме. Загадочный тип вырядился в то, что позже назовут костюмом-тройкой: серая ткань с отливом, сверкающие запонки, лацканы с разрезом, галстук в полосочку.
– А, Нерон, как раз вовремя, – сказал он.
Нерон
Аллюзия на «Очерки по истории Ренессанса» Уолтера Патера.
