достоверного определения размера убытков. Вместе с тем в качестве исключения допускается немедленное использование данного метода. Речь идет о случаях возмещения морального, репутационного вреда, вреда от волокиты в сфере судопроизводства и исполнения судебных актов (процессуальной волокиты), а также вреда от нарушения исключительных прав.
Определение морального вреда как физических и нравственных страданий однозначно свидетельствует об его неимущественной природе, которая не может измениться только оттого, что соответствующее явление в науке, законодательстве или практике его применения будет именоваться иначе, например, психическим вредом. Очевидно, это дело вкуса, на который, как и на цвет, согласно известной поговорке «товарищей нет»[60]. В действительности проблема морального вреда видится в другом, а именно, в выяснении вопроса, на восстановление каких именно потерь направлена денежная компенсация этого вреда – неимущественных или имущественных.
Казалось бы, ответ лежит на поверхности: если моральный вред является вредом неимущественным, то в случае его причинения должны компенсироваться нематериальные потери. Вместе с тем гражданско-правовое регулирование нацелено на имущественные отношения. Личные неимущественные отношения, не связанные с имущественными, попадают в орбиту цивилистического внимания лишь постольку, поскольку они представляют собой неотъемлемую принадлежность определенного лица как участника гражданского оборота. Без набора определенных нематериальных, индивидуализирующих лицо благ принципиально исключается его участие в правовых отношениях. Поэтому-то возникающие по поводу нематериальных благ отношения защищаются нормами нескольких юридических отраслей, включая цивилистическую.
Ущемление нематериальных благ, принадлежащих лицу как субъекту реально сложившихся или потенциально возможных гражданско-правовых отношений, непременно сказывается на полноценности его участия в таких отношениях. «Страдающий человек, – отмечает Е.Н. Гриценко, – внешне выглядит печальным, отрешенным от происходящих событий, он испытывает одиночество, изолированность, особенно от тех, кто заботится о нем, чувствует себя неудачником, несчастным, потерпевшим поражение, не способным к достижению прежних успехов. Уныние, упадок духа, мысли о своей профессиональной некомпетентности, об утрате смысла жизни все чаще посещают его. Понижается и общий физический тонус. Появляются соответствующие этому различного рода функциональные расстройства, нарушается сон, аппетит»[61]. В свою очередь снижение активности участия в имущественном обороте требует, с одной стороны, восстановление ее на прежнем уровне (в том числе путем получения дополнительных положительных эмоций) и, с другой стороны, неизбежно приводит к упущению в состоянии «упадка» материальных доходов. Как видно, физические и нравственные страдания (неимущественный вред) обязательно влекут за собой имущественные
С сугубо прагматической точки зрения правильнее все же сохранить терминологию «моральный вред» как устойчивое лексическое сочетание, ставшее своеобразным правовым фразеологизмом (Шарапов Р. Психический вред в уголовном праве //Уголовное право. – 2004. – № 2. – С. 79).
Гриценко Е.Н. Моральный вред как последствие преступлений против жизни и здоровья: дис… канд. юрид. наук. – М., 2005. – С. 73.
