1) о возврате исполненного по недействительной сделке; 2) об истребовании имущества собственником из чужого незаконного владения; 3) одной стороны в обязательстве к другой о возврате исполненного в связи с этим обязательством; 4) о возмещении вреда, в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица.
Существует три различных варианта толкования приведенной правовой нормы, каждый из которых по-своему определяет соотношение упоминаемых в ней требований.
Согласно получившему распространение первому варианту кондикционное обязательство является родовым понятием по отношению ко всем правоотношениям, предусматривающим обязанность возврата имущества, приобретенного (сбереженного) без достаточных оснований[22].
Статью 1103 ГК РФ можно истолковать и в том смысле, что в предусмотренных ею случаях необходимо вести речь только о реституционном правоотношении, правоотношении собственности и т. д.; для кондикции же в указанных случаях не остается места. Вместе с тем при определении содержания соответствующего правоотношения нормы главы 60 ГК РФ должны применяться субсидиарно[23].
Наконец, возможен еще один вариант толкования ст. 1103 ГК РФ: она рассчитана на случаи, когда кондикционное требование возникает наряду с одним из перечисленных в данной статье требованием[24].
Определяя значение ст. 1103 ГК РФ для регулирования имущественных отношений, А.Л. Маковский справедливо подчеркнул, что «Кодекс впервые решает (жирный шрифт мой. – В.Г.) на уровне закона вопрос о том, как соотносятся требования, вызванные неосновательным обогащением, с другими прямо предусмотренными законом требованиями о возврате имущества»[25].
Однако приведенные выше первый и второй варианты толкования нормы ст. 1103 ГК РФ по-прежнему оставляют данный вопрос открытым. Ведь в них по существу речь идет о наличии между сторонами одного правоотношения (реституционного, собственности и т. д. либо кондикционного), в то время как рассматриваемая статья на самом деле рассчитана на случаи, когда стороны связаны двумя правоотношениями – кондикционным и каким-либо из перечисленных в ней. Следовательно, указанные варианты нельзя признать правильными, так как они не соответствуют истинному назначению соответствующей правовой нормы.
Кроме того, принятие исполнения по недействительной сделке, договорному или иному обязательству, незаконное завладение чужим имуществом, причинение вреда не всегда сопровождаются обогащением одного лица за счет другого. Причем за пределами случаев, перечисленных в ст. 1103 ГК РФ, вопрос о родовом характере кондикционного обязательства вообще не возникает, так как нельзя назвать те правоотношения, которые могли бы рассматриваться в качестве разновидностей соответствующего рода.
Учитывая изложенное и используя метод исключения, следует констатировать: кондикционное обязательство выступает по
См., напр.: Маковский А.Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения // Гражданский кодекс РФ. Ч. 2. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель/под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А.Хохлова. – М., 1996. – С. 597–598; Эрделевский А. О соотношении кондикционных и иных требований //Хозяйство и право. – 2004. – № 7. – С.85.
Думается, что именно так видит соотношение кондикционного требования с деликтным требованием и требованием одной стороны в обязательстве к другой о возврате исполненного в связи с этим обязательством В.А. Белов (См.: Белов В.А. Гражданское право: учебник. Особ, часть. – М., 2004. – С. 709–711,713).
Так, к выводу о возможности параллельного существования кондикционного и деликтного обязательств пришел Р.С. Бевзенко, сославшись в обоснование данного вывода на п.2 Информационного письма Президиума ВАС от 11 января 2000 г. № 49 «Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении», далее – Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении (Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики, под общ. ред. В.А. Белова. – М., 2008. – С. 857, 858).
Маковский А.Л. Указ. соч. – С. 594.
