Петрович.
– Хорошо. Иди, работай, – и уже в дверях меня догнала его реплика: – Если что, сразу обращайся ко мне.
Я согласно киваю, но он уже вернулся к своим делам, попутно пробурчав себе под нос:
– А-то любите вы через голову жаловаться.
Меня сразу насторожило отсутствие Марины и Степана в поле зрения. Схватив оставленную в углу, на входе в свинарник, лопату я бросилась в дальний угол, за клети, откуда, как мне показалось, послышался сдавленный крик.
Он навалился на девушку всем своим телом, из-под которого виднелись лишь ее оголенные коленки. Не говоря ни слова, я огрела насильника тяжелой лопатой сначала по спине, а когда он повернул свою потную и красную, от вожделения и возбуждения харю, со всей силы, припечатала еще и по ней.
– Маринка, ты живая там, – чуть не плача, я стащила потерявшего сознание мужчину с подруги. На нее было жалко смотреть: рубашка и брюки разодраны, а на скуле растекался здоровый кровоподтек. Она была в сознании и, увидев меня, разрыдалась. Я прижала ее к себе, стала гладить по волосам, успокаивать. Ее трясло.
Минут через пять, до меня дошло, что Степан не шевелится. Я проверила пульс, он был еле слышим.
– Белла, – Марина пыталась прикрыть оголенную грудь рваной рубашкой, – он что, мертвый?
– Живой.
Она разрыдалась.
– Маринка, хватит реветь, – я сняла с вешалки висящий в этом углу темно-синий рабочий халат ветеринара и бросила его девушке. – Одевай и иди в медчасть.
– А ты?
– Буду решать, что с этим делать, – я показала на все так же лежащее на грязном полу тело мужчины.
У нее округлились глаза.
– Хватит придумывать, – пресекла я ее воображение. – Пойду к Николаю, у него нашатырь должен быть в аптечке.
***
– Нехорошо, заключенная Серебрянская, начинаете отбытие своего наказания.
– Мне нужно было присесть рядышком и наблюдать?
– А вы, что называется, не ерничайте! – начальник колонии опять перешел на «вы». – Не стерлось бы у Малининой от одного раза!
Я остолбенела. Подполковник видимо понял, что ляпнул что-то не то. Тон его смягчился:
– Ты ведь могла убить Чубенко, – имея в виду Степана, сказал он.
– В чугунной голове мозгов нет, – съязвила я.
– Это у тебя мозгов нет, – снова взъелся подполковник. – Тебе ведь уже совсем другой срок светил. Ты это понимаешь? И не здесь. Здесь что? – Хоть какая, да свобода! А в Зоне таких как ты, – он сделал жест руками, – в бараний рог!
– Андрей Петрович, я не специально. Я как увидела…. Какое-то помутнение.
Оправдание было слабым, но подействовало.
– Ладно, – успокоился он. – Пока Чубенко на больничном, работайте. Потом переведем вас в теплицу.
Вечером, местные «старожилки» рассказали, что подобные происшествия в колонии не редкость, особенно с новенькими и вместо того чтобы пожалеть, подкалывали
