свою голову! Мало того, что мы этого великовозрастного балбеса содержим, так давай еще всех его девок себе на шею сажать!
– Тише, Славик, тише, Катя может услышать.
– Катя? А может, она и не Катя! Ты у нее документы проверяла?
– Она справку об освобождении показала.
– Господи, – охнул Владислав Игнатьевич, – она еще и без паспорта! Мира, ее в Ленинграде искать будут, она должна была в милиции отметиться!
– Вот именно, – подхватила жена, – а она к нам поехала, у нее никого нет. И денег нет… Я еще удивляюсь, как она не в угольном ящике под вагоном до нас добралась.
– Какие угольные ящики, не говори абсурда! Такой способ передвижения я поледний раз видел только в фильме нашего детства «Армия Трясогузки снова в бою».
– Славик, прошу тебя, давай на «Трясогузке» и остановимся. Мне самой все это не нравится, но мы ее уже приняли, а значит, и обнадежили. Давай поступим по совести: съездим в Ленинград, ее дела уладим, заодно на Вовку посмотрим. У тебя же связи остались, ты только недавно в отставку вышел…
– Вьешь ты из меня веревки, Мирочка дорогая, – только и мог сказать Владислав Игнатьевич. – Гаси свет, утро вечера мудренее.
Когда на следующее утро поднялось горячее оранжевое солнце, все неприятности и недосказанности показались чем-то нереальным. Всем – и чете Вольновых, и Кате Измайловой. Все дружно позавтракали, прошлись по магазинам, зашли в женскую консультацию и милицию, а еще через день так же дружно отправились за новыми документами для Кати в город на Неве. Как раз с бумажными-то делами все обошлось как нельзя лучше, но предстоял еще разговор с Владимиром, который обещал быть малоприятным. Ко всеобщему изумлению, разговор получился теплым, родственным и замечательно безрезультатным.
– Дорогие мои, – сразу сообщил сын, – я так вам рад! – и расцеловал маму с папой и Катю.
– Не поняла, – сказала девушка.
– Так у вас все в порядке? – спросили родители.
– Ну, конечно, – развеял все сомнения Володя, – у нас у всех все в порядке. Катька пристроена, как я понимаю, от ребенка я не отказываюсь, но только давайте не будем его на меня вешать, и без того дел хватает.
Все онемели. И в полном онемении вернулись в Краснодар.
Жизнь, однако, продолжалась в соответствии с алгоритмом, который начертал им Владимир на прощание. Катя настолько освоилась, что с охотой взяла на себя многие хлопоты по хозяйству. Никто этому не препятствовал, только отслеживали, чтоб она не поднимала больше двух килограммов. А вот мытье пола даже приветствовалось: Мира Мироновна говорила, что рожать будет легче.
Роды действительно были несложными, без всяких фокусов – порвалась, не разродилась, замедленная родовая деятельность и т. п. – и совпали по срокам с получением документов из посольства и завершением многоступенчатых манипуляций Владислава Игнатьевича, преследующих одну цель: взять с собой Катю с ребенком в Израиль на постоянное место жительства. Саму Измайлову никто и не спрашивал,
