снова здесь, в полутьме… Но теперь… На этот раз это оказались образы какого – то странного металлического станка, на который можно было бы укладывать, к которому можно было бы привязывать абсолютно голое чистое тело, абсолютное в своей обнаженности и чистоте, свежевымытое, которое должно было бы теперь, с первыми из этих мучительных разрезов исторгать из себя звуки невыносимого страдания и в то же время какого – то последнего блаженства…
Было еще светло, когда во дворе его поприветствовал сосед. Высокий и моторный парень, который предпочитал все время двигаться, косить траву, копать грядки, сосед построил на участке две большие террасы и параллельно – три теплицы. С прошлого года парень разводил кроликов и сейчас как раз открывал сарай, выпуская их в деревянный загончик. Животные пугливо выпрыгивали по одному из маленького окошка, оглядывались, прижимая уши, ползли, потом бежали, замирали и оглядывались, принюхивались к свежей траве, начинали быстро – быстро жевать, бросали, перебегали по огражденной лужайке к углам загончика, и там прятались.
– Давно тебя не было, – сказал сосед. – Как дела?
– Хорошо, – сказал он. – А у тебя?
– Да кролики вот чего – то дурят.
– А что такое?
– Сидят в темноте. Выходить не хотят. Банку им с хлором установил. Только тогда стали выпрыгивать наружу.
Из сарая донесся резкий неприятный запах.
– А почему?
– Не знаю.
– Да, странно, – сказал он, поворачиваясь к калитке.
Из – за пруда выходили на дорогу соседи с той стороны, старики.
Старики – двойники, или, если правильнее, двойняшки, они выходили на дорогу, недалеко от своего дома, стояли и смотрели. Смотрели и уходили. Два раза в день, утром и вечером.
Он помахал им рукой, и сосед помахал рукой. И старики в ответ тоже помахали им руками.
– У двойников родился правнук, – сказал сосед. – Можешь их поздравить.
– У которого из них?
– У правого, – рассмеялся парень.
Так между собой они называли стариков – правый и левый.
– Долго живут, – усмехнулся он.
Вся его жизнь, как сидел теперь уже поздно вечером в деревянном кресле, в этой резной витиеватой деревянной качалке, купленной в «Леруа Мерлен», что они еще спорили с женой, что это кресло слишком дорогое, и он почему – то настоял, чтобы купить, чтобы раскачиваться по вечерам, отдыхая от нехитрого сельскохозяйственного труда, попивать из бокала любимую «риоху», и, глядя в огонь камина, думать о будущем, что будущее еще должно оставаться, если и не у него, то хотя бы у его сына, что для сына пока только как бы ранняя весна, хотя в действительности на дворе был уже май, только вот листья распустились в этом году лишь наполовину, все от того, что еще почему – то слишком холодно, такая вот выпала весна, но этот холодный циклон
