казались непомерно широкими благодаря накинутым на них шкурам. Лица стерхских солдат покрывала руничесская вязь, подобная той, что украшала их палицы из пархатинового дерева, плавающие по воде, но прочные как глыбы, из которых первобытные Боги соткали Шапаллох. Горец крутанулся и выполнил прием, казавшийся немыслимым для человека его комплекции, вдобавок ещё и хромого. Молодой стерх отбил меч у самого лица, даже не попытавшись уклонить голову. Ещё не вполне успокоилась ноющая боль в плече, погасившем силу удара, как уже самому Бышевуру пришлось блокировать атаку второго противника. В одного из стерхов, жужжа вонзилось несколько стрел, но рухнув в замёрзшую грязь, дикарь каким то образом умудрился подняться на ноги. С отвратительным чваканьем раскололся череп конокрада, и факел, выскользнувший из его непослушных пальцев, жадно лизнул его собственные штаны. Впрочем, не состоявшийся рудокоп уже был к этому безразличен.
Бышевур отшвырнул стерха, склонившегося над упавшим в грязь лопетеггом, перечеркнув росчерком меча, его дальнейшие планы.
Кто-то врезался в старшего надзирателя со спины, едва не свалив на стылую землю, зато удар, нацелённый в голову горцу, лишь слегка коснулся его предплечья. Лопетегг кувырком добрался до упавшего факела, растопившего лужицу снега, чувствуя, как над его головой порхают стрелы. Со всех сторон доносились крики и звуки борьбы, и было совершенно не понятно, сколько ещё воинственных дикарей скрывает под своим покрывалом ночь.
В пляшущем свете факелов Бышевур бился сразу с двумя противниками, один из которых вдобавок имел при себе, небольшой, круглый щит, успешно предохранявший его от могучих, но не слишком точных выпадов горца. Древко стрелы, затрепетало в палице седовласого дикаря, с косичками, заплетенными в нечесаной бороде и стерх вжав голову в плечи и яростно рыча, помчался туда, где угадывались серые контуры стрелков.
Наперерез ему тут же бросился меднокожий оборванец с глазами сверкающими даже большим дикарским безумием, чем хладнокровные глаза стерха. Дерево столкнулось с деревом, но сын Шакала, имевший более длинные ноги, опрокинул противника тяжёлым ударом в грудь. Даже проклятое семя нередко рождало великолепных воинов, но такие, как Абаллох появлялись на свет не больше одного-двух на поколение. Абаллох значило горный воин, и не у кого не было повода усомниться в том, что этот дикарь засуживает своё имя.
Раскрутив палицу-кату по высокой дуге, он невероятно выверенным ударом раздробил череп мелькнувшему перед ним войну. В тяжелые шкуры на его плечах ударилось ещё несколько стрел, благо доставить какое то неудобство впавшему в боевое неистовство Абаллоху, они не могли.
– Я повешу ваши уши сюда, -кричал он на языке гор, указывая на деревянные иглы, торчащие из его меховой брони.
Узники, оставшиеся в общей цепи, метали в его сторону тяжелые камни, распаляя и без того высокий боевой дух стерха. Бышевур
