девятая
– Ну ла-адно… – протяжно выдохнула Фурия, и прозвучало это так, словно из её лёгких вышел весь запас воздуха. – К чёрту это Александринское пламя!
– Александрийское, – поправила Изида беззвучно.
– Нет ли стиха, который так называется? – Фурия вспомнила о мистере Теофиле и его уроках по стихосложению[11] – просто чушь какая-то, как и всё остальное, что ей здесь и теперь при виде огненного существа пришло в голову.
– Неужели это тебе кажется похожим на… стих? – спросил Финниан.
– А на что же это, по-твоему, похоже, господин угадайка? – невольно вырвалось у Фурии, о чём она уже в следующую же секунду пожалела. Для того чтобы они сегодня оказались здесь, Финниану пришлось взвалить на себя всю подготовку, и если он слыхом не слыхивал об александрийском стихе, то его вины в этом не было. Вероятно, кроме Мардука едва ли кому-нибудь известно, кто скрывается в этой комнате и охраняет сокровища.
– Форнакс, – обратилась Изида к существу, – что мне сделать, чтобы ты позволил войти?
– Я – бич великих библиотек! – возопило огненное существо. – Я Александрийское…
– Да, да, – ответила Фурия нетерпеливо, – это мы уже поняли.
В её руках книга трепетала от страха, ведь книжные пиявки подползали всё ближе.
Изида искоса бросила на Фурию потрясённый взгляд. Возможно, в нём была тень упрёка. Но, по мнению Фурии, они зашли уже чересчур далеко, чтобы теперь заниматься какой-то бесполезной дипломатией.
– Ты был бичом великих библиотек, – Фурия сделала отчётливое ударение на слове «был», – но теперь ты таковым не являешься. Ведь иначе ты бы не сидел взаперти в этой дыре. Да ещё и в роли книгохранителя.
Пусть даже её решительность была напускной, теперь-то она не спасует. Они с Изидой могли ещё унестись в безопасное место с помощью книжного прыжка – необходимые книги они носили с собой – или же открыть ворота обратно в библиотеку резиденции, правда, с несколько бо́льшими временными затратами.
За их спиной какая-то громадина долбила по воротам, сейчас это было подозрительно похоже на таран. Может, вагонетка, которую бандиты объединёнными усилиями швыряли на деревянные створки?..
– А ны-ы-ыне, – начал Форнакс, протянув это «ы» так, словно угодил своей огненной стопой в лужу, – я охранник, это правда.
– Значит, ты – слуга Мардука?
– Его слуга? Ха! – Форнакс зафыркал и раздулся в три раза шире. – Я тот, кто некогда опустошил библиотеку в Александрии. Я проглотил все её рукописи, пока вонь от горящего папируса не прогнала из гавани последние корабли. Благодаря мне рассыпались в прах её крыши, в пыль – её колонны. Я поджарил учёных, как кроликов, и уничтожил летописи тысячелетней давности. Я стал закатом целой культуры, разрушителем античного знания. Я был бичом…
– Да, да, – перебила его Фурия, – всё так. Но теперь ты – раб Мардука.
– Ты здесь в заточении, – поддержала её Изида, – и не можешь нам
Имеется в виду александрийский стих, французский двенадцатисложник, который получил широкое распространение в XVII в. и достиг расцвета в творчестве Ж. Расина и П. Корнеля.
