могла, но он повалил меня. Мои крики услыхали рабочие из бригады и некоторые заключенные. Вскоре нас окружила толпа, и между теми, кто стоял за меня, и дружками соглядатая возникла ссора. Помощник смотрителя и несколько надзирателей разогнали толпу и составили протокол по моей жалобе, с тем чтобы судить соглядатая за попытку изнасилования.
Когда до суда оставалось уже немного дней, Яшины друзья по тюрьме убедили его уговорить меня взять обвинение обратно.
– Закон тюремной жизни требует, чтобы ты взяла назад свою жалобу, – объяснил Яша.
Было ясно, что мой отказ подчиниться может означать для Яши смерть. Поэтому, когда меня вызвали в суд дать показания против соглядатая, я заявила, что никакого нападения не было и никакой жалобы я не подавала. Дело закрыли, а мой поступок повысил авторитет Яши среди заключенных в обеих тюрьмах.
Зима закончилась. К Пасхе 1913 года удалось получить разрешение быть причисленной к арестованным и получить направление в Александровск, где мне вместе с Яшей предстояло ожидать назначения места ссылки. Меня поместили в женское отделение, где находилось несколько женщин из уголовного мира. То, что я вытерпела от них, почти не поддается описанию. Они били меня нещадно, но я знала, что любая жалоба только ухудшит мое положение. Когда раздавали ужин, старшая надзирательница спросила меня, не издевались ли надо мной товарки. Я ответила отрицательно, но она вряд ли поверила, потому что этим женщинам наказала не трогать меня.
Случай этот несколько улучшил отношение женщин ко мне, но они все же заставляли меня прислуживать им и выполнять за них любую грязную работу. В дополнение ко всем бедам еда была совершенно отвратительной, а нары, на которых мы спали, – грязными. В каждой небольшой камере сидело по восемь человек. Я виделась с Яшей только раз в неделю, по воскресеньям. В этом добровольном заключении прошло целых два месяца, но они мне показались двумя годами, и я с нетерпением и надеждой ждала того дня, когда перед нами откроется дорога в ссылку.
Глава четвертая. В сетях губернатора-распутника
Наступил май. Река Лена вскрылась ото льда и стала судоходной. Распахнулись тяжелые железные двери тюрьмы, и сотни заключенных, в числе которых были и мы с Яшей, выстроились во дворе для следования по этапу в ссылку.
Каждую зиму в стенах огромной тюрьмы в Александровске собирались тысячи искалеченных жизнью людей – убийц, фальшивомонетчиков, воров, студентов, офицеров, крестьян и разных дельцов, преступивших законы тиранического режима. И каждую весну из распахнутых ворот мрачной тюрьмы выплескивалась лавина полуотупевших мужчин и женщин для отправки в дикую сибирскую тайгу и необитаемые районы Крайнего Севера.
Всю весну и лето эти толпы отчаявшихся людей устремлялись из Александровска на заснеженные просторы Севера, где они медленно угасали в невообразимо тяжелых климатических условиях и гибли тысячами в краю, где ночь продолжается
