мясной лавки. Счастливый, шагал он туда, где я остановилась, совершенно не подозревая, что случилось со мной. И, только подойдя к самому дому, он заметил там какую-то необычную суету. Когда люди услышали мои стоны, дверь комнаты взломали. Эссенция, как огнем, обожгла мне рот и глотку. Меня нашли лежащей на полу без чувств. В сознание я пришла только в больнице. Вокруг стояли Яша, несколько сестер милосердия и врач, который что-то вливал мне в рот. Я не могла говорить, хотя и понимала все, что происходило в комнате. Доктор объяснял Яше, в ответ на его беспокойные расспросы, что я потеряла много крови и что мое выздоровление весьма сомнительно.
– Только невероятно здоровый организм позволит ей устоять и выйти живой из этой передряги, – добавил он.
Целых две недели я пребывала между жизнью и смертью, страдая от ужасных болей, корчась в диких судорогах. Меня кормили только молоком, которое вводили прямо в глотку через трубку. Около месяца я не могла говорить, но к его исходу угроза смерти миновала, однако пришлось пролежать в больнице еще месяц, прежде чем ко мне вернулось прежнее здоровье.
Яша поначалу не мог понять причину моего поступка. Ведь губернатор был так добр, так щедр. Он не только смягчил наказание, но и дал нам пятьсот рублей для открытия лавки. Это ли не пример благородства? В конце концов Яша пришел к выводу, что тяготы минувшего года вызвали у меня временное помешательство, в результате чего я и предприняла попытку самоубийства. Разочаровывать его я не стала, хотя мне и очень хотелось сделать это всякий раз, когда он принимался расхваливать губернатора.
Когда я вышла из больницы, мы открыли мясную лавку, и сразу же дела пошли хорошо. Несколько месяцев мы жили спокойно. Как-то под вечер губернатор внезапно заглянул в лавку, вроде как бы для того, чтобы проверить, как идут у нас дела. Он хотел пожать мне руку, но я отвернулась.
Губернатор ушел, а Яша стал яростно упрекать меня за нелепое поведение. С ума я, что ли, сошла? Ну конечно, если уж отказалась поприветствовать нашего благодетеля, добрейшего из людей! Я надулась и молчала, но Яшу это не смутило. Он потребовал объяснений. Мне ничего не оставалось, как чистосердечно сознаться во всем, что я и сделала.
Правда повергла его в такой сильный шок, что у него даже начались судороги. Он чем-то ударил меня и повалил на пол. Лицо побелело как мел, вены на висках вздулись, его всего трясло. Казалось, он просто не в состоянии пережить этот кошмар. Великодушие и щедрость губернатора легко нашли объяснение: пятьсот рублей, смягчение наказания – все это куплено дорогой ценой, которую заплатила его любимая.
Теперь моя попытка самоубийства стала ему понятной. И он должен был отомстить. Он поклялся, что убьет губернатора. Да, он убьет этого самого презренного из отпетых негодяев. Я обхватила его ноги и умоляла остановиться. Он не обращал внимания на мои мольбы и говорил, что ему лучше не жить, если не отомстит за меня.
Несмотря на все мои усилия успокоить мужа, он отправился на это роковое дело. Явившись
