и снисходительность, к нему норовили прилепиться халявщики и распутники, но от безрассудств и беспутства Кирилла удерживало присущее ему и крепнувшее с годами нравственное чувство и почти физическая потребность душевной красоты. Он знал, что у его забав есть срок, потому что сам установил его в два года, и прекрасно сознавал, что за люди сейчас его окружают. Намеченный срок безбашенного веселья Кирилл не выдержал, спустя год осел в Италии и вернул себе душевный покой лицезрением шедевров Ватикана, Флоренции, Венеции и всего остального. Однако многие решили, что он продолжает отжигать, просто сменил компанию.
В тридцать с небольшим Кирилл вернулся в любимый город, в Москву. Объяснил просто: домой тянет. С собой привез лишь несколько чемоданов книг, ни одной художественной, все о личностном росте и психологии в разных аспектах. На вопрос Гарика, что с удалью молодецкой, искренне кивнул:
– Наелся! – И лукаво сыронизировал: – Почему все помнят только последние два года? Это был всего лишь мой отпуск, сразу за несколько лет.
– Посмотрим!
К этому времени Гарик, как и Михаил, женившийся в институте, уже растил детей и взращивал сад. Некоторое время Кирилл с удовольствием гостил у него, занимался племянниками, затем заявил, что будет окапываться и уехал в город. Какой-то период его еще встречали среди старых друзей-тусовщиков, однако, все чувствовали, что в нем произошел перелом. Кирилл что-то обдумывал, его мысль частенько была обращена внутрь него самого, на лице блуждала неопределенная полуулыбка. На самой пафосной вечеринке он смотрел на окружающих со снисхождением, скучал, его слишком терпимая физиономия портила настроение другим, и он все реже тусовался. «Кажется, точно перебесился, – сказал тогда Гарик. – Посмотрим, к чему это приведет»
Кирилл купил огромный лофт и с удовольствием погрузился в его обустройство. За год он изучил все выставочные пространства Москвы, перезнакомился с массой художников и скульпторов, украсил свое жилище неплохой подборкой произведений современного искусства. Во вкусе ему отказать было сложно. Затем он заказал библиотеку во все стены своего домашнего кабинета и занялся собирательством книг. Его страстью были старые книги, выпущенные ничтожным тиражом, в поисках чего-то особенного он долгие часы просиживал в лавках букинистов, скупал все интересное. Всерьез подумывал, не поохотиться ли за инкунабулой2, но пока ограничивался поздними изданиями с красочными гравюрами. Гравюры его завораживали. Тáк Кирилла чаще можно было застать дома за книгой, чем где-либо еще. Женщины от такой перемены фыркали – она их обижала, и о нем стало ходить немало нелицеприятных слухов.
Лишь родственники находили этот разворот на сто восемьдесят градусов в его интересах естественным, закономерным и правильным. Нагулялся парень! Ждали, что Кирилл обзаведется семьей. Однако радостной новости все не приходило. Женщины рядом с ним появлялись с завидной легкостью и так же легко исчезали по неясным
