в далеко не трезвом состоянии, в котором я не сразу признала дума Правета – ее отца.
– Хватит, папа, пожалуйста хватит! Пойдем домой, – Имани умоляюще смотрела, на еле стоящего на ногах мужчину. Его шатало из стороны в сторону, опора в виде стены тоже не очень спасала положение.
– Дочка, и-иди-ка ты домой, – икая выдавил дум Правет, – Я… у мне тут еще дела, – и перебираясь по стенке направился обратно к трактиру.
– Ты, пьяный идиот, думаешь я оставлю тебя здесь и дальше позориться? Бетси и Вилли нужен трезвый отец, да и мне тоже. Мама больна, а ты вместо помощи своей семье, упиваешься вусмерть, отдавая последние крохи апейрона трактирщику, – Имани была похожа на воинственную фурию. В глазах лишь застывший лед. Такую ее теперь я видела все чаще. Она как мелкий загнанный зверек храбрилась на последнем издыхании, но день ото дня это ей давалось все сложнее.
Спокойно пройти мимо было выше моих сил, хоть и помочь в подобной ситуации я мало чем могла:
– Дум Правет, погода сегодня отличная для прогулок, не так ли? Мы с Имани с удовольствием составим Вам компанию, – довольно бодрым голосом обратилась я к нетрезвому мужчине, пересекая быстрым шагом улицу.
Похоже он меня не услышал или не обратил внимания, но Имани молниеносно обернулась на мое приветствие и густо покраснев опустила глаза в пол. Засуетилась, пытаясь приструнить непослушные руки. То подходила ближе к стене, пытаясь поддержать отца, то нерешительно отходила на пару шагов назад.
Я подскочила к трактиру вслед за ней и подхватила дума Правета под правый бок:
– Ну же, Имани, помоги мне, – кивком указала я на левую руку мужчины.
Как ни странно, дум Правет почти не упирался и даже практически задремал по пути (слава Изначальным, дав нам беспрепятственно дотащить свою увесистую тушку прямиком к порогу дома). Мы с Имани молчали. Я не знала, что сказать в такой ситуации. А ей было толи стыдно, толи грустно. Ответить наверняка было сложно. Скорее и то и другое.
О слабости дума Правета к зеленому змею знал весь наш шахтерский городок. Дум давно и основательно прикладывался к бутылке. Некогда примерный семьянин и заботливый отец все чаще уходил от реальности в мир грез. Стал завсегдатаем трактира. Возможно, тяжелая болезнь жены так повлияла. Ответственность за троих детей с тех пор ложилась тяжким грузом на его плечи. Не знаю. А может я просто хотела его хоть как-то оправдать в своих глазах.
Мой отец тоже воспитывал меня один. С самого первого дня. Мама не выдержала тяжелых родов и скончалась, успев лишь один раз обнять свое дитя. Отец заменил мне обоих родителей. Отдавал сполна всю любовь и нежность, на которую был способен. Жили мы не богато, много трудились: я на фабрике и у травника мастера Брага, он – на шахте. Но никогда ни в чем не нуждались. Я всегда восхищалась
