наконец возродился, разверзлась небесная твердь и залила пожары святой водой. И в мире вновь стало хорошо.
– Значит, Господь вовсе не умер? – спросил дьякон Тимоти.
– Господь всегда и жив, и мертв. Его участь – погибать снова и снова.
– А кто его мать? – поинтересовался дьякон Шон.
– Не важно, кто она. Единственная ее задача – взрастить в своем чреве новое тело для Господа. Это высшее призвание для любой женщины. Каждая из вас должна быть счастлива произвести Господа на свет.
Пророк оглядел сидевших на свернутом ковре детей: мальчики с одного краю, девочки – с другого. И остановил свой взгляд на мне.
– Что, если тебе, сестра Минноу, будет дарована честь произвести на свет Господа? Как тебе такое?
– Было бы… здорово, – выдохнула я. – Хвала нашему Создателю!
Под одобрительным взглядом Пророка в животе затрепетала невиданная прежде гордость. Я оглянулась на родителей. Отец прятал улыбку в недавно отросшей бороде. Мать, глубоко беременная, выводила на животе, туго обтянутом тканью, узоры пальцем. Она не слышала ни слова.
– А Господь живет в нашей стране? – уточнил дьякон Карл.
– Естественно. Он американец.
– А почему он называется Господом, раз на самом деле его зовут Чарли? – спросил дьякон Мартин.
– Он всегда носил это имя. Даже когда звался по-другому.
Никто из детей не задавал вопросов. Я была среди них самой маленькой, но, подстрекаемая недавней хвалой Пророка, отважилась поднять руку.
– Что случается, когда Чарли умирает?
– Не надо называть его так, Минноу, – предупредил Пророк. – Это особое имя. Для особых случаев.
– Что происходит, когда умирает Господь? – поправилась я.
Пророк улыбнулся, сощурив глаза.
– Он рождается вновь.
– Но если Он решит не возвращаться?
– Он всегда возвращается. Это Его великая жертва – жить среди нас и судить человеческие беды вместо того, чтобы раствориться в Великой Вечности.
– А Чар… Господь всегда будет возвращаться? – спросила я.
– Всегда, – сказал Пророк. – Господь – единственный, на кого ты можешь положиться.
И все же я воспринимала Господа как Чарли. Как человека. Это было куда интереснее, чем верить в неосязаемую сущность, в бытии которой нельзя убедиться. Меня никогда не учили математике, даже ее азам, но, освоив счет на пальцах, я поняла, что Чарли должен быть примерно моих лет.
Жизнь до Общины начинала понемногу забываться. Приходилось усилием воли воссоздавать лица людей, которых я могла бы увидеть, если б каким-то чудом спустилась с гор. Где-то там на поезде ехала девушка. Старик в магазине клал в корзину буханку хлеба. Женщина выбирала в шкафу блузку, которую наденет на работу; ткань кораллового цвета будет касаться ее кожи весь день, пока она печатает на клавиатуре или едет на автобусе, пахнущем,
