В общем, пытаются наладить жизнь. Хотя тоже себе на уме. Короче, не знаю… Здесь нет никого, с кем можно было бы спокойно поболтать по душам.
– А как же я?
Энджел качает головой.
– С тобой еще неясно. Я пока не решила.
– Как будто у тебя есть варианты и ты можешь меня прогнать, если надоем.
– Могу. Просидишь здесь столько же, сколько я, – тоже начнешь командовать.
– А тебе сколько еще сидеть?
– Не лезь.
– Что?
– Не твое дело. Это личное.
– Угу, личное, – хмыкаю я.
– Что тебя не устраивает?
– Господи, я слышу, как ты ночами писаешь в унитаз. Какие тут могут быть личные дела?
– Поэтому я предпочитаю держать в тайне все, что только можно. Не все такие болтушки, как ты.
– Ладно, секретничай, Пиписька, – хмыкаю я. – Теперь буду так тебя называть. Сама напросилась.
Энджел щурится – видимо, хочет улыбнуться, но тут же берет себя в руки.
– Вот что еще важно, – продолжает она. – Пора уже сменить словарный запас.
– Это как?
– Хватит разговаривать таким тоном, словно ты в церкви. Здесь так не говорят. «Господи!» – передразнивает она. – Как будто ты из машины времени вылезла.
– Но я не знаю никаких ругательств.
– Я тебе сейчас целый список составлю!
Энджел встает, вырывает листок из тетрадки и огрызком карандаша выводит пять или шесть слов. Потом протягивает мне.
– Я не умею читать, – приходится напомнить ей.
– Даже буквы не знаешь?
– Не все.
Энджел задумчиво кривит губы.
– Ладно, давай так.
Она тыкает пальцем в первое слово и произносит его по слогам, заставляя повторить. Сердце колотится – не только от того, что изо рта вылетают дьявольские слова, но и потому, что меня впервые учат читать после Берти.
– Просто запомни, и все будет хорошо.
– Почему ты мне помогаешь? – спрашиваю я.
– Чтобы потом меньше болела голова. Если влипнешь в беду, не хлопай ресницами и не жди от меня помощи. Потому что я в твои дела лезть не буду. И еще одно. Если не понимаешь, о чем речь, молчи. Не говори ни слова. Иначе точно влипнешь.
– Например?
– Ну, например, если делают так… – Она складывает пальцы в круг. – Так спрашивают, не лесби ли ты.
– Что?
– Не нравятся ли тебе девочки. А еще могут спросить, как тебя зовут. Если Бритни – значит, тебя хотят завалить в койку, потому что так называют сучку, с которой можно переспать. Кэнди – трусиха, а Триша – у которой есть чем торговать.
– Господи, – ошеломленно шепчу я.
Просто голова идет кругом.
Энджел выразительно хмурится.
– То есть… – Я зажмуриваюсь,
