парус мгновенно на пузырился, резкий порыв ветра вырвал из него огромное полотнище и унёс в море, как носовой платочек.
Максим со Славой, поминутно окатываемые волнами, грозящими смыть их с палубы, отцепили остатки порванного паруса, поставили вместо него штормовой стаксель, зарифили грот по штормовому, приготовились таким образом к усиливающемуся тайфуну. Максим спустился в каюту, посмотрел на мониторе компьютера сводку погоды в их районе и прокричал друзьям:
– Тайфун изменил направление и движется прямо на нас! А мы приближаемся к его центру! – и, поднявшись из каюты, закрыл вход в неё шторм портиком, чтобы в яхту не захлестнула волна.
– Вот и хорошо! – прокричал в ответ Прохор, – в центре тайфуна ветер слабее будет!
Яхта стремительно взлетала на очередную волну, как на гору, протыкала её пенистый гребень, вода с которого неистово обрушивалась на палубу водопадом, поминутно накрывая яхтсменов с головой, и им, находясь на вершине волны, на мгновенье было видно, насколько хватало глаз, как штормовой ветер гнал на них бесчисленные волны, стена на стену, яростно срывая пену с их вершин и швыряя её вниз, где она скапливалась между ложбин, металась, извиваясь длинными белыми полосами, не находя себе выхода. Затем яхта тяжело и как бы нехотя переваливалась через гребень и так же стремительно летела вниз, как в бездну, и в этот момент вокруг была только тёмная вода, несущаяся мимо спортсменов, и мелькающая шипящая белая пена.
Повернуть сейчас обратно – было смерти подобно, при развороте яхту тут же перевернуло бы и сломало мачту, поэтому приходилось идти только носом против волны, часто меняя галсы, не изменяя общего направления. Друзья сидели в кокпите, пристегнувшись карабинами к вантам, по колено в воде, так как вода от поминутно накрывавших их волн не успевала выливаться через шпигатное сливное отверстие. Так продолжалось часа полтора, пока наконец ветер стал понемногу стихать, и яхту перестало захлёстывать встречной волной.
– Слава! Возьми у меня руль. Я пойду в каюту, посмотрю на карту монитора, где мы сейчас находимся, – прокричал Прохор и спустился в салон. Определившись с местонахождением яхты и направлением ветра, он высунул голову из каюты и объявил:
– Да, действительно, мы почти в центре циклона, и сейчас, возможно, должно даже на короткое время показаться солнце. А направление ветра изменилось, и вскоре он будет нам дуть прямо по курсу, так что дальше идти будет легче, можно поставить запасной стаксель и поднять грот полностью.
В этот момент судовая радиостанция тревожно запищала, и Прохор опять «нырнул» в каюту, чтобы её послушать. Вызов шёл на частоте международной безопасности 2182 кГц, он включил приёмник и спросил:
– Алё, я слушаю вас, что у вас случилось?
В микрофоне прозвучали тревожные торопливые слова:
– «Мэй-дэй, мэй-дэй, мэй-дэй!». Ай ван. Ётто де ги иялеси! (Тону на яхте).
Прохор зафиксировал сигнал бедствия, запеленговал его, он находился прямо по курсу, недалеко от них, и ответил:
– Мы слышим вас, держитесь, я иду
