по криминалистике, водил на детективные фильмы, но я упорно читала рыцарские романы Вальтера Скотта и пьесы Лопе де Вега, проливала слезы над судьбой Консуэлло и Джейн Эйр и самозабвенно занималась верховой ездой. «– Подумай сама, – поучал Павел, встречая меня у конюшни и легко забрасывая на плечо мою сумку с формой и сапогами, – если тебе нужно будет догнать преступника – где ты на дороге найдешь лошадь? Машина – это, другое дело». Все мои возражения о том, что я не собираюсь догонять преступников, безжалостно отметались…
– Видимо, – Дмитрий Викторович неожиданно перебил Киру, усаживаясь в кресло напротив, – Паша хотел заинтересовать, увлечь вас чем-то интересным для него.
– Возможно, но конный спорт для меня был куда важнее и интересней криминалистики.
Совсем тихо на столике тренькнул телефон.
Машинально Дмитрий Викторович протянул руку и ответил:
– Слушаю вас.
Но ответом была тишина. В глубине трубочного нутра жило чьё-то осторожное хриплое дыхание.
– Слушаю вас, – повторил он и, подождав немного, положил трубку. – Так о чём мы? О верховой езде. Опасный и грубый вид спорта.
Кира снисходительно улыбнулась. Сколько раз приходилось ей слышать досужие рассуждения о конном спорте от некомпетентных, посторонних людей.
– Опасный – да, как, впрочем, и любой вид спорта. Возможно, нехорошо пахнущий и грязноватый, если сравнивать с теннисом или художественной гимнастикой, но грубый… Тут я с вами не согласна. Этот спорт не может существовать без искренней, обоюдной любви партнёров! Да, да, партнёров, причём равноправных и уважающих характер друг друга. При такой взаимной любви, как говорит моя младшая дочь Алиса: «мексиканские сериалы отдыхают». – Кира закрыла глаза и представила себе своего тогдашнего любимца – огромного толстого увальня темно-рыжего тяжеловоза, на котором она вытворяла свои «амазонские штучки». – Бурбошенька, мальчик мой, иди ко мне, мой хороший. Что я тебе принесла сегодня… Смотри какая морковка замечательная, – заворковала она вдруг нежным голоском, чем повергла многоопытного юриста почти в шоковое состояние. – Ах, ты, сластёна рыжая, опять по карманам лазаешь… – и уже строже: – Бурбон, не балуй! Прими! Прими, я сказала! Доиграешься ты у меня…
Сейчас ей уже почти не верилось, что когда-то давно она всё это говорила, и чистила Бурбона на растяжке между денниками, и звонко шлёпала его ладошкой по крупу и эта «гора» около тонны живого веса с копытами размером с её голову слушалась девушку-подростка, и клянчила сахар, и радостно ржала, заслышав её шаги в начале конюшни…
«– И почему я оставила конный спорт? – со щемящей тоской вдруг подумала Кира, и глаза её затуманились слезами. – Получила бы «Мастера спорта», выступала бы за сборную или тренировала бы детишек… Ах, да! Пашка Шубин… Права была Ларискина мама, сказав обо мне после нашего расставания: «Погасло солнышко в её душе…»».
– Что же было дальше? – Дмитрия Викторовича очень заинтересовал Кирин рассказ о её прошлом. Павел был частью этого
