острую, пробежавшую по нижней части тела боль.
– Что это? – спросила я, а она ответила:
– Твой доктор все тебе объяснит, когда ты прибудешь к месту назначения.
Она сказала «когда», а не «если», и я была ей за это благодарна. Я встала и увидела, что оставила на бумажной простыне кровавую розочку.
Душевая в лотерейном доме купалась в желтом свете, в котором отчетливо виднелись жилки на моей тощей шее. Я была похожа на ощипанного цыпленка с кое-как нанесенными на веки тенями, но теперь мамин медальон висел на мне. Над раковиной висело длинное зеркало, в углу стоял плетеный стул – рядом с двумя выкрашенными в персиковый цвет душевыми кабинками. В зеркале я видела других девчонок у стены. Пальцы ног поджаты. Взгляды уперлись в потолок, потом скакнули к двери, когда в душевую вошла девочка с белым билетом, и снова уперлись в потолок. На краю раковины стоял букет засохших цветов: клочки зеленого оазиса, виднеющегося сквозь розовые гвоздики. В душевой звучала музыка из динамиков, спрятанных то ли в потолке, то ли под раковиной.
Сначала я все время смотрела на девочку с белым билетом, на ту, в атласном платье, правда, ее платье было голубым, с грязным подолом, потому что волочилось по полу. У нее были красные глаза. Меня так и подмывало схватить ее за руку и куда-нибудь убежать – например, в ближний лес, где я частенько курила с одноклассницами на переменках, позади школьной ограды из колючей проволоки, где учителя не могли нас увидеть. Но я до нее не дотронулась, а заставила себя отвести взгляд.
В душевой кабинке я некоторое время изучала нацарапанные на двери имена и даты. Я вынула английскую булавку, которая скрепляла мой фальшивый корсаж, и написала: «Калла, Синий билет», – а внизу пририсовала улыбающуюся рожицу и поставила дату. Меня захлестнула волна облегчения – так естественно и ненатужно сокращается мышца.
Итак, детей у меня не будет. И я обрадовалась. Я сама еще совсем недавно была ребенком. И мне не хотелось, чтобы еще какое-то слабенькое существо подвергалось в жизни таким же опасностям, что и я.
Я вернулась с девочками в лотерейный зал, где нас ждали родители. Там уже накрыли стол: были расставлены чайники и кофейники, печенье и тонкие сэндвичи на фарфоровых тарелках, рядом лежали салфетки в пачках. Врач, отвечавший за сегодняшнее мероприятие, стоял перед группой родителей с таким видом, будто он выступал с речью, а мы прервали его на полуслове. Может быть, так оно и было. Мамы улыбались. Отцы стояли с угрюмыми лицами. Эмиссар раздал всем нам по бутылке воды, компасу и сэндвичу, завернутому в салфетку. Нам не позволили самим выбрать себе сэндвич. Как я заметила, бутылка, которую получила девочка-белобилетница, была объемнее остальных, и кроме того, ей вручили целых два сэндвича. Все происходило прямо здесь: наши жизненные пути стремительно расходились, нельзя было терять ни минуты.
– А теперь уходите, – сказал нам врач. – Куда хотите. Уезжайте куда угодно, только уезжайте отсюда.
