на безопасное расстояние. А слуги с четырёх сторон держали зеркала, чтоб государыня могла увидеть себя в полный рост со всех сторон.
Елизавета оправила кружева на рукавах, повернулась одним боком, другим. И вдруг плотно сжала губы:
– Шлейф никуда не годится!
– Как?! Что случилось? – побледнели портнихи.
– Что случилось?! – передразнила она их, – Это какой-то собачий хвост! А не шлейф!
– Ваше императорское величество, но мы сшили всё по выбранной Вами картинке из журнала. Вот! Извольте сами взглянуть.
– Это вы взгляните!! Тупоголовые дуры! – она бросила в них журнал, – Шлейф должен стелиться позади на два локтя! Вы меня слышите?! Стелиться! На два локтя!! А у меня что? Едва-едва болтается по полу!
– Ваше императорское величество. Простите! – портнихи бухнулись на колени.
– Так! – Елизавета жестом приказала слугам опустить зеркала, – Я в таком убожстве на бал не пойду! Мавра! Скажи церемониймейстеру, что всё отменяется!
– Как, отменяется?!!
Фрейлины ахнули и наперебой кинулись её отговаривать:
– Елизавета Петровна! Смилуйтесь!
– Ваше императорское величество!
– Уже все гости собрались.
– Вас ждут.
– Фейерверки установлены!
– Столы накрыты.
– Я сказала! Никуда не пойду!! Пусть все расходятся по домам! – топнула она ногой и, скрестив на груди руки, отвернулась от всех.
Её верная Маврушка, которая теперь по мужу была графиня Шувалова, пришла на помощь:
– Голубушка, Елизавета Петровна! Ну, может, портнихи сейчас живо выкроят новый шлейф? Такой, как тебе угодно будет! – и обернулась к ним, – Ткань осталась?
– Осталась.
– Несите!!
В это время зал императорского дворца уже был до отказа заполнен гостями. Все галдели в недоумении, почему не объявляют открытие? Почему не идёт императрица?
А Елизавета сидела у себя в покоях, в кресле, покачивая ногой, пила кофе из изысканной фарфоровой чашечки и со скучающим видом смотрела в окно. Возле её ног, на полу, вокруг расстеленной во всю комнату парчовой ткани, ползали торопливо портнихи, выкраивая новый шлейф…
Спустя час, придворные и иностранные гости, изнывали от томительного ожидания. Гомон поутих. В основном, все были заняты тем, что искали в пустом зале места, где можно присесть или хотя бы, прислониться. Многие уже чувствовали нестерпимую усталость в ногах. Мужчины вытирали вспотевшие под париками лысины. Дамы переживали по поводу увядающих в причёсках цветов.
Анастасия Ягужинская, интенсивно обмахиваясь веером, рассуждала:
– А, знаешь, Настя, наверное, всё, что ни делается – к лучшему.
– О чём ты?
– Бог уберёг меня от того, чтоб связать судьбу с семейством Миниха. Александр Голицын, хоть и видный из себя, но перед Елизаветой спину не гнёт, а значит, большой карьеры не сделает.
– К чему
