Заячьего острова сегодня будут гуляния. Пойдем?
Оля сверкнула на маму серыми влажными глазами за её показную безучастность, и тоже успокоилась:
– Не хочется… – Оля расстроенно уставилась в тарелку.
Она очень не любила рыбный суп, каждый раз об этом говорила и маме, и Ефросинье, и Матрёне, но всю зиму по субботам подавался рыбный суп.
Собирались к обеду Кирисповы по обыкновению долго. А Матрёна всегда спешила с подачей на стол, и в итоге, из супницы в тарелки накладывали холодную студнеобразную жижу с насыщенным рыбно-луковым запахом.
Мама и мамка Фрося с удовольствием его ели, одинаково прихлебывая и покрякивая. А папа все эти месяцы по субботам обедал в городе, говорил: «Должен же я от вас отдыхать!» Но Оля полагала, что отец тоже не любил рыбный дух.
– Поехали на Васильевский остров? – вдруг пришло в голову Оле.
Она очень любила там бывать, но одну ее не пускали. В районе Стрелки Нева напоминала ей Выборгский залив. Она радовалась, когда стоя у самой кромки льда или на краю парапета и глядя налево от крепости, ей казалось, что она видит башенку шестого этажа их дома, и яркое окошко в ней, как тот маяк, который так манил её в юности.
– Это на правой стороне? – рассеяно спросила мать.
– Нет, не доезжая.
– Я, роднулечка, на переправу не пойду, лодочник для меня – хуже извозчика!
– Мамочка, мы по мосту. Биржевой. Длиннющий такой! Мы по нему с папой осенью катались. Не помнишь?
– На трамвай не суйтеся! Мне соседка-дворничиха давече грила… – хотела вставить пять копеек Фрося, наливая кипятку из самовара.
– Цыц! Фрося! – осадила поставщика городских сплетен Софья Алексеевна, – пей чаечек свой, голубушка! Так мы пешком, Оленька? – уточнила она у дочери.
– Давай прогуляемся. Утром ветра не было. А солнце сегодня! И весной пахнет!
Дамы вышли на Кронверский и не спеша прошли вдоль серого фасада. Во дворе дома за распахнутой настежь чугунной решеткой дворники выгружали из телеги остатки дров. Лошадь в теплой попоне взмокла, от нее валил пар, она ржала и задирала голову, пытаясь выглянуть из-за шор и хоть кому-то пожаловаться, что одета не по погоде.
Пройдя за флигель, таких же наемных квартир, Оля чуть замедлилась у особняка. Дом этот соседний ей очень нравился. Их квартира после переезда была в новоделе, пару лет назад выстроенном, еще с запахом деревянных половиц и крашенных фасадов. По ее мнению там даже лестницы и камины пахнут делами и скупостью. А извивающиеся детали решеток больше похожи на придавленных дохлых змей.
А вот этот богатый дом был милым и светлым, мансардные окошки походили на окна чистеньких европейских домиков, взгромоздившихся пятым этажом.
Особняк всегда пышно светился всеми фонарями и рисовался цветными рамками зашторенных окон, будто балы здесь были каждый день. А из каретного двора то и дело выезжали автомобили,
