скорую…
Попыталась я вызвать помощь, но Вадим вырвал телефон, отшвырнув в сторону.
– Ты что творишь?! – воскликнула я, думая, что Вадим решил помереть у меня в прихожей.
– Нельзя их вызывать, иначе меня найдут и тогда я точно не жилец.
– Боже, – я едва сдержалась, чтобы не устроить разбор полетов прямо сейчас.
Как зайти спросить все ли у меня хорошо, добралась ли из того чертово Зюзино – это он не мог. А приползти ко мне за помощью, с головорезами за спиной – без проблем?! Злость придавала мне сил мыслить здраво.
Я посмотрела на хлоргикседин и бледное лицо Вадима. Делать было нечего, убрав его руку, и отодвинув шарф я буквально облила порез раствором.
– Твою ж…! – Вадим резко открыл глаза хватая ртом воздух, – Предупреждать надо!
Он шипел от боли, а я тем временем одела перчатки и взяв клей для порезов, попробовала соединить края раны. Вроде получилось неплохо и кровотечение прекратилось.
– Шрам останется, – пробубнила я, молясь, чтобы он не умер у меня в прихожей.
– Поверь, это последнее, что меня сейчас волнует, – он опять зашипел.
Протерев кожу дезинфицирующей салфеткой вокруг раны, я смысла запёкшуюся кровь и закрыла ее большим куском пластыря.
– Нам нужно встать, я помогу дойти до дивана. Только осторожнее, иначе порез разойдется.
– Хорошо.
Приобняв его со стороны здорового бока, мы вполне успешно встали и осторожно прошли в комнату.
– Наверно поздно спрашивать, есть ли еще ранения? – уточнила я.
– Вроде нет, но можешь осмотреть, я не против, – даже в полуобморочном состоянии он умудрялся пошлить.
Вадим осторожно лег на спину, прикрыв глаза.
– Кому мне позвонить чтобы тебя забрали? – спросила я, но ответа не получила.
Мой ночной кошмар успел уснуть. Или потерять сознание. Одно из двух. Надеясь на первое, я решила дать ему поспать и пошла прибираться в прихожей. Настанет утро и сразу же выставлю его вон, а там пусть Толя разбирается.
И пока Вадим сопел, мое бодрствование продолжалось. Я дрожащими руками стащила с него ботинки с брюками, уже предвкушая сальные шуточки на эту тему. Рубашку трогать не стала, не хотелось теребить рану. Бегемот видимо испытывал мужскую солидарность и как только я накрыла Вадима одеялом, улегся у него в ногах.
Взглянув на часы, стало ясно, что ложиться спать уже бесполезно. Стрелка показывала пять утра. Приняв душ, я приготовила завтрак. Уговорила себя, что вторая половина мне на ужин, а вовсе не для второй наглой морды после Бегемота.
Я вернулась в комнату. Бегемот услышав шаги, сразу навострил уши и открыл свои желтые бездонные глаза. Он как бы говорил мне:
– Ну маааам, можно его оставить? Он совсем не блохастый и мало ест…
Я присела с краю, желая проверить, жив ли Вадим. Смех смехом, а шансы на то, что он отходит были.
– Вадим, –
